Я выпалил все это так стремительно, что невозможно было меня перебить. Выражение их лиц стало совершенно неописуемым. Они не отводили от меня глаз. Генерал выглядел так, словно получил дюжину оплеух, сам не знаю от кого. Мое поведение было вовсе не вызывающим. Я хорошо знал, чего добивался. Мне вообще незачем было опасаться этих четверых. Едва войдя сюда и оглядевшись, я уяснил всю ситуацию. Окна были так малы, что с улицы никто не смог бы проникнуть сквозь них. Дверь запиралась изнутри. Генерал был не вооружен, его сабля висела на стене. Оба офицера не имели при себе ничего кроме сабель. А майор? Он стоял рядом со мной.
Итак, все они оцепенело глядели на меня, пока генерал, повернувшись к окну, не промолвил:
— Садитесь, сеньоры! Это сумасшедший. Не будем на него обижаться. Лучше послушаем те нелепости, которые он готов наговорить.
— Пожалуйста! — вмешался я. — А могу я вначале узнать, что за нелепейшие обвинения выдвинуты против меня?
— Нет, мой дорогой, это лишнее. Я не желаю второй раз выслушивать одну и ту же историю. Ответьте просто на следующие вопросы: это вы напали на майора Кадеру?
— Да, после того как он напал на меня.
— Вы знаете некоего сеньора Эскильо Анибала Андаро?
— Да.
— Где вы с ним познакомились?
— В Монтевидео.
— При каких обстоятельствах?
— Он принял меня за полковника Латорре.
— Достаточно. Остальное мне не нужно знать. Подойдите-ка к окну и выгляните!
Я повиновался.
— Что вы видите?
— Дюжину солдат, марширующих возле двери.
— Чем они вооружены?
— Ружьями.
— Из этих ружей вас расстреляют! Через десять минут в вас всадят дюжину пуль.
Он сказал это совершенно серьезно. Я повернулся от окна к двери, встал возле майора и сказал:
— Сеньор, мне очень тяжело слышать это слово, которое вы произнесли не задумываясь. Хотя я и ответил на ваши вопросы, но вопросы касаются отдельных, разрозненных фактов, на самом деле все происходило иначе, чем вы полагаете. Я ничего не сделал, что заслуживало бы этого сурового наказания, по крайней мере, не совершил ни одного преступления, караемого смертью. И, будь наоборот, я все равно бы имел право потребовать, чтобы меня судили компетентным судом!
— Именно это и произошло. Два этих господина были членами состава суда, я — его председателем. Этого достаточно.
— Ах так! А мой адвокат?
— Лишнее.
— Лишнее! А я сам, обвиняемый? Где я был во время допроса?
— Вы не понадобились. Здесь введено военное положение. Вы покушались на одного из наших офицеров. И за это вы будете расстреляны!
— И я не могу обжаловать этот приговор?
— Нет. Генералиссимус наделил меня самыми широкими полномочиями.
— И как зовут этого сеньориссимуса?
— Лопес Хордан.
— Хордан! Тот самый, с кем мне нужно переговорить.
— Его нет здесь. И даже если бы он присутствовал, то я не выполнил бы эту просьбу. Я не могу обременять его подобными делами.
— А что произойдет с моими спутниками?
— Их зачислят в солдаты.
— Тогда я заявляю вам, что мне нужно сообщить Лопесу Хордану нечто крайне важное.
— Не верю.
— Если он не получит мое сообщение, успех вашего Pronunciamiento [129] невозможен!
— Вы не оригинальны; любой осужденный лепечет о важном сообщении. А послушаешь, все это оказывается обычным вздором, с помощью которого он силится хоть на несколько минут продлить свою проигранную жизнь. Вам незачем говорить с генералиссимусом. Вообще, вы вели себя настолько дерзко, что я никоим образом не допущу, чтобы ваше желание исполнилось.
— Значит, меня в самом деле немедленно расстреляют, хотя я иностранец, человек, которого вы вообще не вправе осуждать?
— Да. Я ведь уже сказал, что здесь действует военное положение.
— Генерал, вы ответите за свое поведение!
— С легкостью. Майор, выведите этого человека, а я подожду рапорта о его смерти!
— Но так ведь не расстреливают! — заговорил я, одновременно высвобождая связанные руки. — Могу ли я напоследок хотя бы поговорить со священником?
— Нет. С вами все кончено!
— Генерал, вы не знаете меня, иначе бы вы действовали по-другому. Вы не расстреляете меня. Вы не имеете на это никакого права. Я этого не потерплю!
— Подумаешь! Майор, выведите его вон!
Генерал поднял руку и указал на дверь. Майор потянулся ко мне, но получил удар кулаком, от которого рухнул как подкошенный. Я выхватил у майора оба своих револьвера и задвинул засов. Один из револьверов я направил на генерала, другой — на обоих офицеров.
— Сеньоры, — сказал я вполголоса, чтобы находившиеся в соседней комнате ничего не заподозрили, — я застрелю любого, кто шевельнется или скажет громкое слово. Клянусь вам!
Они молча поглядывали то в мою сторону, то друг на друга. Этого они, конечно, не ожидали. Я продолжил:
— Вы уже знаете, что от меня всего можно ожидать. Стало быть, вы не можете исключить, что я застрелю всех вас, прежде чем меня самого казнят. Мои пули проворнее ваших сабель. Вы просчитались. Я не аргентинский агнец, который по мановению генерала безропотно отправляется к стенке. Я ценю человека, а не титул. Всякого рода мошенники меня не запугают. Этот так называемый майор словно разбойник вторгся в чужую страну. Мы, как положено, защищались, и за это меня собираются расстрелять? Этого еще не хватало! Сядьте!
Они медлили.
— Сядьте! — повторил я. — Эти револьверы, украденные у меня майором, — мои собственные. Я хорошо знаю их, ручаюсь, что они мгновенно сработают, если вы не подчинитесь. Итак, садитесь!
Я сделал два шага вперед и поднял стволы обоих револьверов. Возможно, мой облик был еще страшнее, чем вид моих пистолетов. Чуть помедлив, все трое уселись на свои места.
— Вы не выстрелите. Вы не рискнете сделать это! — заявил генерал.
— Не рискну? Почему бы приговоренному к смерти не рискнуть?
— Вас это не спасет!
— Это еще спорный вопрос! Во всяком случае, я бы отомстил своим судьям, наказавшим меня безо всякой вины. Однако кто вам сказал, что мне не удастся-таки сбежать? Тех людей, что сидят в соседней комнате, я не боюсь: жизнь за жизнь, смерть за смерть. Но так далеко дело не зайдет. Я намерен дать вам повод исправить ошибку, в которой впоследствии вы бы очень, очень раскаялись. Майор Кадера выдал себя за одного из помощников Латорре. Если бы он сказал мне, что служит Лопесу Хордану, то никаких неприятностей не приключилось бы. Мне надо передать Хордану важное известие.
— Вы морочите нам голову!
— Хорошо. Как хотите, до поры до времени сомневайтесь! Лопес далеко отсюда?
— Нет.
