— Честности, больше ничего. С этого момента я хочу быть свободным!
— Я собирался разрешить вам завтра утром поехать в Буэнос-Айрес вместе с моим уполномоченным.
— Это правильно, но нет никакой причины держать меня и сегодня взаперти. Кто ваш уполномоченный?
— Майор Кадера.
— Почему именно он? Вы опасаетесь стычки между мной и им и потому запираете меня, а назавтра собираетесь отправить меня вместе с ним в путешествие. Это же дико и смешно!
— Я выбрал его, потому что могу на него положиться и потому что в Буэнос-Айресе его никто не знает. Мой доверенный человек, конечно, должен вести себя там крайне осторожно.
— Я совсем ничего не имею против того, что он поедет с нами, но требую, чтобы со мной обращались, как я того заслуживаю.
— Ладно, отказываюсь от своего решения; итак, до завтрашнего утра вы мой гость. Вы удовлетворены этим?
— Да, если ваши слова относятся ко всем моим товарищам.
— Относятся. А завтра вы поедете с майором Кадерой. Конечно, с вами отправятся мои люди; их будет столько же, сколько и вас.
— Почему?
— Не могу же я оставить вас без защиты!
— Как вам угодно, хотя я думаю, что подобный эскорт лишь привлечет ненужное внимание ваших противников. Впрочем, не все мои люди поедут со мной. Хозяин эстансии и его сын сразу вернутся домой. Меня сопровождают лишь йербатеро, потому что я нанял их для этого дела. Капитан и шкипер, конечно, тоже поедут со мной, и брат Иларио тоже, он не захочет нас покинуть. На чем мы будем добираться?
— На плоту. На пароход вам нельзя садиться, вы вызовете подозрения.
— Я согласен. Итак, майор имеет полномочия действовать от вашего имени, и его подпись равнозначна вашей?
— Да.
— Мне достаточно этого, но сеньор Тупидо потребует письменного подтверждения полномочий.
— У майора будет соответствующая бумага.
— Прекрасно! А что вы решите насчет нашего имущества?
Несомненно, многое ему хотелось оставить у себя, но он понимал, что на это я не соглашусь. Потому вопросительно посмотрел на генерала, и тот кивком посоветовал ему пойти на уступки. Тогда Хордан ответил:
— Вы получите все, кроме тех денег, что отобрали у майора.
— Я не позволю удержать эти деньги. Майор обязан выплатить мне компенсацию.
— Какое вам дело до чужого сожженного дома?
— Для меня хороший человек не бывает чужим!
— Деньги вычтут не у вас, а у Монтесо, хозяина эстансии.
— У меня или у него, мне все равно. Я не соглашусь.
— Так, значит, из-за этого второстепенного вопроса рухнет вся наша полюбовная сделка?
— Да, если вы не выполните мое условие.
— Но Кадера просит вернуть ему деньги!
— А мы просим вернуть наши деньги! И пусть он не поджигает больше ранчо.
— Одумайтесь, вспомните, что вы уже отобрали у него лошадей!
— И правильно сделали. Пусть не крадет!
— Сеньор, вы невероятно упрямый человек!
— Увы! И, к несчастью, становлюсь еще упрямее, если дело идет против моей воли. Если вы будете настаивать, я откажусь от того, на что до этого согласился.
— Кадера требует от меня компенсации!
— Это его дело, а не мое. Впрочем, я уверен, что деньги не были его личными. Он действовал по вашему поручению, и, значит, вы снабдили его средствами. Хотя вы и называете меня безумцем, но я рассуждаю порой исключительно здраво.
— Баста! С вами нечего связываться! Возьмите и эти деньги. Я не возражаю. Ну что, теперь вы наконец довольны?
— Нет. Будьте добры, подтвердите свое согласие письменно. Прошу и остальных господ соблаговолить подкрепить свое честное слово письменным заявлением.
— Но это оскорбительно для нас!
— Мне приходится требовать это в интересах нашей безопасности.
— Но я так же легко, как устное, могу нарушить и письменное обязательство!
— Поэтому я требую, чтобы подписались еще и сеньоры офицеры. Я уверен, они свое слово умеют уважать и настоят на выполнении наших договоренностей.
Капитан, йербатеро и я все еще держали наготове оружие. Хордан присмирел. Он вздохнул и промолвил:
— Вы действительно ужасный человек! Такой упрямец мне еще никогда не попадался! Что мне надо написать?
— Я продиктую.
— Хорошо! Пусть капитан пишет, а мы потом подпишемся. Но уберите наконец оружие!
— Уберем, когда подпишутся все. Не раньше.
Тот, кого назвали капитаном, взял бумагу и перо и начал писать под мою диктовку. Готовый документ Хордан подписал немедленно, другие тоже поставили свои подписи.
— Итак! — сказал Хордан, поднимаясь со стула. — Все совершилось. Мы договорились обо всем, теперь верните нам наши пистолеты!
— Зачем? Сперва я хотел бы убедиться, что вы сдержите слово. Соблаговолите выдать нам наше имущество!
— Это сделает генерал, которому переданы все ваши вещи.
— Тогда пусть он отправится за ними, а другие сеньоры останутся здесь. Достаточно десяти минут, чтобы все это принести. Поспешите, генерал, иначе вы опять возбудите во мне подозрения. И не пытайтесь прибегнуть к хитрости! Этим вы крайне осложните жизнь ваших товарищей!
Он не дал мне ответа, лишь кивнул. Я видел, что он не собирался обманывать меня; я выпустил его, но дверь за ним закрыл. Остальные тихо сидели на своих местах. Никто не говорил ни слова. Они чувствовали себя не только побежденными, но и оскорбленными, для них было позором принять все мои условия в подобных обстоятельствах. Лишь капитан порой бросал на меня одобрительный взгляд. Это был молодой, очень милый человек, исполненный благородства. По-видимому, я не вызывал у него антипатии.
Прошло чуть более десяти минут, и в дверь постучали. Я приоткрыл ее и, держа в руке револьвер, выглянул в щелку. Снаружи стоял генерал, за спиной у него несколько солдат, которые принесли наши винтовки и прочие вещи.
— Откройте дверь полностью, сеньор! — сказал он. — Вы можете убедиться, что я распорядился очистить обе соседние комнаты. Там нет охраны.
Я впустил его вместе с солдатами. Они сложили все вещи на стол. Когда каждый из нас взял свое имущество, выяснилось, что многого недоставало, все это присвоили себе люди с болас. Генерал вышел и обратился к ним, вскоре все недостающее принесли — не хватало лишь денег.
Я получил все свои деньги, другие тоже — исключая владельца эстансии. Он недосчитался трех тысяч бумажных талеров. Либо он сам ошибался, либо майор припрятал эту сумму у себя. Последний очень решительно оспаривал мою догадку. Владелец эстансии, наоборот, утверждал, что совершенно точно помнит, сколько денег у него было, но готов отказаться от всех претензий, дабы не затевать ссору. Однако шкипер возразил:
— Три тысячи талеров не пустяки. Не надо вам отказываться. Пусть сеньор майор протянет мне руку в знак того, что денег у него действительно нет.
