— Это опять звучит двусмысленно, сеньор!
— Да, так как вы сами производите на меня в высшей степени двусмысленное впечатление. Все, что вы мне рассказываете, кажется мне совершенно невероятным, сеньор!
— В самом деле? Вы мне не верите? Тогда есть смысл окончить наши переговоры. Если вы так же мало доверяете мне, как и я вам, то цели моего путешествия достичь не удастся. Итак, я прошу отпустить нас.
— Отпустить? Вы думаете, что я верну вам свободу? Об этом не может быть и речи!
— Ладно, действуйте по своему усмотрению. Я закончил переговоры!
Я отступил назад и сделал самое равнодушное на свете лицо. Это подействовало. Уверенность, выказываемая мной, импонировала ему. Тем не менее он пригрозил:
— Вы помните, что обещали спокойно покориться участи, которую я вам определю?
— Разумеется. Я сказал, что спокойно отправлюсь на расстрел, если вы подтвердите вынесенный мне смертный приговор.
— Ладно, я думаю, что так и сделаю! Что вы на это скажете? — спросил он.
— Ничего, сеньор.
— Вам что, в самом деле так безразлична смерть?
— Нет, но я сдержу свое обещание. Одним человеком больше, одним меньше, мировая история от этого не изменится, хотя моя смерть серьезно повлияет на вашу судьбу, ведь вам тогда не удастся заключить желанную сделку.
— Я так не думаю. Ведь капитан здесь!
— Он не в курсе дела и не имеет полномочий на переговоры с вами.
— Но у него фрахт. Я освобожу его лишь тогда, когда груз попадет в мои руки.
— Вы заблуждаетесь. Капитан Тернерстик не сможет ничем распорядиться. Сейчас на судне командует сеньор Тупидо. Вы можете убить меня, задержать капитана и шкипера, я не возражаю. Но грузом вы не завладеете.
— Caspita![134] А какое дело до корабля сеньору Тупидо?
— Очень большое, он же компаньон мистера Хонтерса и, значит, совладелец фрахта. Если мы не вернемся в назначенный срок, то он поймет, что в вашей штаб-квартире со мной приключилась беда, и не станет продолжать с вами дела.
— Подумаешь! Он бы многое потерял, если бы не заключил сделку!
— Он? Нет, только вы! Он тотчас продаст груз вашим врагам, а вы слишком хорошо знаете, как быстро они ухватятся за подобное предложение. В ружьях и амуниции они нуждаются еще больше, чем вы!
— Но они не заплатят ему ни единого песо!
— Напротив, они заплатят ему тотчас, в то время как вы получите груз в кредит.
— Сеньор, вы рассуждаете очень пристрастно, — улыбнулся он. — Груз провезен контрабандой. Если Тупидо объявит правительству, что на самом деле спрятано у него на корабле, то президент Сармьенто попросту конфискует груз, он не станет его покупать!
— Я думаю, что вы более пристрастны, чем я. Тупидо остережется, конечно, обратиться со своим предложением, пока «Wind» стоит на якоре возле Буэнос-Айреса. Сперва он уйдет в Монтевидео. Следовательно, о конфискации не может быть и речи. Вы кругом в убытке, ведь Тупидо сообщит президенту все, что только может. Я обсудил с ним это в Монтевидео. Оба компаньона также были готовы предоставить вам требуемую сумму в кредит несмотря на то, что сумма эта очень велика. Вам, конечно, придется отказаться от этих денег, но я не думаю, что вам это выгодно.
«Генералиссимус» несколько раз прошелся по комнате, затем направился в дальний угол, жестом подозвал к себе генерала и тихо переговорил с ним. После этого генерал вернулся на свое место, а Хордан обратился ко мне:
— Ответьте мне на вопрос: почему вы направили корабль в Буэнос-Айрес, в логово льва, которого я собираюсь сразить?
— Из осторожности, чтобы быть уверенным, что вы не обманете меня.
— Дьявол! Это откровенно, сеньор!
— Я надеюсь, что вы также будете откровенны со мной!
— Хорошо! Я считаю вас хитроумным мошенником!
— Спасибо, сеньор! Такие слова из ваших уст — похвала для меня. Впрочем, я прибыл к вам не ради словесных пикировок. Мне нужно знать, хотите вы заключить сделку или нет!
— Скажите мне сперва, почему вы сами не проследовали в Буэнос-Айрес, а поехали через Восточный берег.
— Потому что это ближайший путь к вам. Конечно, я не намеревался двигаться тем маршрутом, к которому нас принудил майор. Я полагал застать вас в Сан-Хосе, в том самом имении, где был убит ваш отец, Уркиса.
Я знал, что рисковал, говоря об этом. Ведь убийцей был именно он. Я собирался ошеломить его своей дерзостью, и мой расчет оправдался, так как он сделал пару шагов в мою сторону и вытянул вперед руки, словно собираясь схватить меня, но тут же опомнился. Подойдя вплотную ко мне, он заорал:
— Что вы знаете об этом убийстве?
— Не больше, чем знает любой другой.
— За границей говорят об этом?
— Да.
— Что?
— Я не обязан ничего вам докладывать.
— Его убили гаучо, подлецы, учинившие мятеж против него!
— Может быть!
— Или, как другие думают…
Он осекся.
— Что? — спросил я.
— Что эти гаучо были орудием в чьих-то руках.
— Говорят и такое.
— Черт побери! Но чьим орудием?
Его глаза широко раскрылись, он пожирал меня взглядом. Я спокойно ответил:
— Вашим, сеньор.
Брат Иларио испустил крик ужаса. Офицеры вскочили со своих мест. Хордан отшатнулся, затем метнулся ко мне, схватил меня за грудки и заорал:
— Собака, теперь ты умрешь! Я сам тебя задушу!
Он тряс меня из стороны в сторону. Я вытерпел все это, а потом сказал:
— Сеньор, сохраняйте спокойствие! Вы требовали от меня правды, я вам ее сказал. Если вы будете так волноваться из-за всякой болтовни, то в конце концов в нее могут поверить!
— Болтовня! Ваше счастье! — сказал он, убирая руки. — Стало быть, вы считаете эти слухи болтовней?
— Естественно, ведь только болтуны решаются говорить вещи, которые могут стоить им головы.
— Значит, в самом деле обо мне говорят, что…
— Да, — кивнул я. — Говорят.
— Вы хотите сказать — в Европе?
— И там тоже.
— Какой вздор! Это ужасно! А вы? Вы верите в это?
— Вопрос совершенно излишний, сеньор. Разве убийце оказывают такое огромное доверие в коммерческих делах, какое готов оказать вам я?
— Это правда… это правда!
Ошеломленный новостью, он отвернулся. Еще некоторое время он широкими шагами мерил комнату, затем остановился передо мной, положил руку мне на плечо и произнес:
— Слушайте, вы или совершенно безрассудный человек, который не ведает, что творит, или майор
