Крах первой киносъемочной экспедиции был предопределен. Не тем, что Переладов в действительности снимать не умел. А именно тем, что у нас тогда было несколько больше скромности, чем приличествует в пещере. Мы имели первую глупость воспользоваться опытом SCO, гласящим, что в пещере для киноламп применимы только матовые рефлекторы, дающие рассеянный свет. Хорошо сыграть таким светом на гранях кристаллов оказалось просто невозможно, да и в качестве «налобников» на актерах они производили неестественное впечатление. Пещера теряла таинственность, превращаясь в ровно освещенную комнату. И вторую глупость — построить всю стратегию на посылке, что раз Переладов умеет, ему и командовать. Спелеология — игра командная, и пещерное кино — тоже. Если тупо следовать идеям кого-то одного, не пытаясь реализовать идеи остальных — провал затеи гарантирован.
И, наверное, даже в чем-то хорошо, что Переладов, долбанувшийся с уступа в каньоне в поисковой части экспедиции и изрядно поломавшийся, вел киносъемку на полном автопилоте, причем с явной чушью на многих эпизодах, а все остальные, понимая его состояние, не перечили ни словом и ходили на цыпочках. Если бы это было не так, фильм бы получился, но уровня типа SCO-шного. Так же получился только набор где-то приличных, где-то не очень приличных кадров, не монтирующийся в фильм решительно. Зато все экспедиционные фотографы приобрели в киносъемке ровно такой же и даже несколько больший киносъемочный опыт, как имел в начале кампании один Переладов.
В следующей экспедиции были уже новые осветительные приборы, не только с матовыми, но и с зеркальными отражателями. И — уже сразу трое спелеологов, возомнивших себя кинооператорами. Я, Женя Войдаков и Олег Леонтьев. Переладов поехать не смог, и это было даже лучше — опыт у всех операторов был теперь одинаков, и появилась возможность командных действий. Полного равноправия, конечно, не было — так как камеры достал я, некоторое привилегированное положение мне и досталось. Расклад сил был такой. Пленки не жалеем. Свет жалеем умеренно. Если я как, главный режиссер, предлагаю снять кадр — он ставится и снимается всегда. Если кто-то из остальных предлагает снять кадр — кадр ставится и снимается после голосования, стоит ли это делать. Если ставится и снимается — обязательно автором предложения. Камера, работающая на поставленный кадр, является основной, и все команды идут с нее. Во время постановки кадра оба запасных оператора бегают с экспонометрами и помогают ставить свет. Как только кадр поставлен и начинает сниматься, любой из запасных операторов может взять вторую камеру и снимать ей при том же свете все, что его душе угодно.
Именно идея со свободной второй камерой и позволила сделать фильм. Те кадры, которые шли как основные, давали сюжетную канву, но это было мертво. Вставленные то здесь, то там живые, а не постановочные, съемки со второй камеры позволяли связать и оживить все остальное. А непосредственная обстановка съемок позволила раскрепоститься и вспомогательной группе актеров-осветителей настолько, чтобы появилась так необходимая естественность.
Киносъемки в пещере — дело захватывающее. Вероятно, каждому спелеологу хоть раз в жизни стоит принять участие в подобном проекте. Хотя бы для того, чтобы определить свои дальнейшие взаимоотношения с пещерами, а также понять о них много нового. При ярком киносъемочном освещении пещера не имеет ничего общего с тем, что мы видим обычно при слабом свете фонарей. Объемы резко уменьшаются, натеки резко прибавляют в цвете и прозрачности, а внешний вид и обычные позы спелеологов становятся абсолютно карикатурными. И вообще, картина диаметрально противоположная, чем при фотографии. Там человек видит, что он снимает, только частично, а окончательно пещера расцветет уже после проявки пленки. Здесь же наоборот — света вагон, все видно, а узкая кинопленка сможет все зафиксировать только в общих чертах, с потерей большинства деталей.
Монтаж фильма был так же прост, как съемка, и тоже шел как бы сам собой. Если уж что-то пошло, оно идет и дальше. Так что даже прикидочно собранная музыкальная фонограмма с первого же приложения подошла секунда в секунду — для синхронизации не пришлось вставлять ни одного лишнего кадра и не пришлось вырезать ни одного нужного. Совершенно непонятным образом музыка, звучавшая в голове при монтаже, сама пересчиталась в секунды и метры при полном отсутствии какого бы то ни было предварительного опыта.
И успех фильма, названного «Ищите белые пятна» был предрешен. Если режиссер не насилует себя и все с начала до конца делает на интуиции, на едином настроении — все удается всегда. И то, что фильм собрал награды киноконкурсов всех ближайших спелеологических и туристских слетов, даже удостоившись второго места на Рижском фестивале кинофильмов на темы путешествий (1982 года), где не было разделения на любителей и профессионалов — все это воспринималось закономерным. Кроме одного. Заключительного аккорда, столь же закономерного, но — неожиданного и неприятного. Телевидение решило показать фильмы-победители фестиваля в «Клубе кинопутешествий» и полностью их изуродовало, перемонтировав великолепные ленты-киноочерки в безобразные научно-популярные фильмы, даже не спросив разрешения у авторов. Впрочем, в те времена полное неуважение к авторам было нормой практически везде.
К слову сказать, это было нашей первой и последней пробой сил в жанре кино. Дальнейшее могло быть либо повтором, либо профессионализацией. Ни того, ни другого не хотелось и, помечтав несколько лет о следующем, совершенно другом, но столь же хорошо идущем фильме, мы наконец поняли, что его не будет, и вернули всю аппаратуру обратно в институт. И думаю, что с этой книгой будет то же самое — она будет первой и последней. Иначе — опять возникнет призрак профессионализма, губительного для спелеологии.
Фотография, в отличие от кино, держалась дольше. Я не имею в виду ту дозированную фотографию на два-три дня за экспедицию, которой все мы занимаемся и сейчас, а только ту самозабвенную, когда на нее шло до двух третей экспедиционного времени и до половины груза. Когда минимальное число техники на фотографа исчислялось пятью фотоаппаратами и пятью вспышками, только для переноски которых по пещере требовалась пара человек. Когда время в промежутках между экспедициями тратилось на беготню по фотомагазинам, возню с паяльником и перелистывание химических справочников в поисках намеков на осветительные составы, применявшиеся во время последней войны в бомбах-вспышках для ночной авиационной разведки. Которые составы могли бы решить проблему фотографирования больших залов без многочасовых выдержек и килограммов батарей для электронных вспышек.
И хорошо, что тогда мы ездили не только на Кугитанг, и проверку всей этой химии проводили в маленьких пещерах на плато Байдарского оползня в Крыму. До сих пор перед глазами стоят результаты самых успешных испытаний. Пещера Щелюга. Вертикальный колодец глубиной пятнадцать метров, со дна которого идет верхний этаж, в котором топосъемит одна двойка. Второй колодец, глубиной десять метров, ведет на нижний этаж. Двойка, работающая на этом этаже все быстро тупикует и приступает к фоторазвлечениям. Вадик Морошкин расставляет штатив с фотоаппаратом, жестяной отражатель с пятнадцатиграммовым зарядом состава и поджигает.
Я как раз в это время вылез на поверхность из соседней пещеры, и поэтому видел все дальнейшее. Под землей глухо хрюкнуло. Секунд через десять из входа с радостными воплями вылетела двойка с верхнего этажа. Еще через десять — двойка с нижнего. Уже без воплей, но с кашлем и матом. А еще через минуту из устья колодца повалил густой белый дым, превративший вход в пещеру в подобие кратера вулкана. Через пару часов дым рассеялся, и из пещеры были извлечены слегка побитый фотоаппарат и расплавившийся отражатель. Как-то даже страшно даже представить себе эффект от такого фотографирования в зале, увешанном чрезвычайно хрупкими и чистыми геликтитами, и на этом взрывчатые эксперименты были свернуты. Хотя ничто не ново под луной, и всего через пяток лет несколько фирм сразу начали выпуск большой мощности одноразовые магниевые вспышки с герметичной колбой. И многие спелеологи ими даже пользуются, невзирая на страшноватые цены.
Одно из неоспоримых достоинств подземной фотографии заключается в том, что она, наряду с топосъемкой, является одним из наиболее коллективных развлечений в спелеологии, позволяющим составу экспедиции именно быть коллективом, а не просто группой одиночек.
Фотография в одиночку невозможна. В подаче света участвуют как минимум двое, а обычно трое, да и в кадре кто-то должен находиться. Застывшим в естественной позе на все время экспозиции. Почему-то
