видели эту щель. Даже перекуривали возле нее, нахально пользуясь прохладой мощного потока воздуха из земных глубин. Нам и в голову не приходило, что пещера может так легко открыться — таких щелей с таким ветром мы видели тысячи, копали десятки, и совершенно безуспешно. Конечно, в ту пору нам просто не хватило знаний — расположение этой дыры совершенно однозначно показывало, что она идет строго по верху завала, а это предопределяет легкость проникновения. Мы же в то время копали щели, расположенные поглубже в каньонах (то есть поближе к уровню главных этажей пещер) и представляющие из себя либо малоформатные сыры, либо щели между глыбами в телах завалов. Тривиальная мысль, что завалы высоки и проходимы только по самой кровле, нам и в голову не приходила.
По-видимому, многие другие тоже находили эту дыру, уж больно место очевидное, но — всем им тоже было лень копнуть. Перелом наступил только когда я послал И. В. Черныша с его ребятами и журналистами искать пещеру Вертикальная по неправильной привязке. Когда пещеру не нашли, Черныш совершенно правильно рассудил, что засылать его совсем в противоположный конец хребта я вряд ли стал бы, поэтому она должна быть где-то сравнительно недалеко. Детей под рукой навалом и можно просто прочесать все окрестности, выстроив их цепочкой через пять метров. Что и было сделано.
Привезшие их туда на своих машинах геофизики из КГРЭ долго и с удовольствием наблюдали за всеми этими упражнениями, расположившись на склоне холма вроде как в бельэтаже, но постепенно картина за однообразием стала приедаться. И тут кого-то посетила гениальная мысль. Они отловили группу ребят, слоняющихся неподалеку, и предложили дело.
— Ребята, вам ведь это развлечение уже надоело, и вообще далась вам эта Вертикальная. Маленькая и неинтересная дыра. А слабо новую пещеру откопать? Вот, кстати, и лопата есть, а вон там в ложбинке и щелочка есть, из которой ветерком дует.
Новичкам везет еще больше, чем дуракам. Пещера открылась через полчаса, пошла со свистом, и росло в ней такое, чего никто из присутствующих опять же никогда не видел. Лес гигантских гипсовых сталагмитов, похожих на заснеженные ели, люстры из стеклянно-прозрачных метровых кристаллов гипса, многое-многое другое. Пещера была немедленно названа Зимней, но подошедший Черныш моментально перекрестил ее в Геофизическую, воздавая дань «наводчикам». Нехорошо конечно, но это стало первым официально зафиксированным названием, и именно его мы и придерживаемся по сей день.
События разворачивались быстро. Это был предпоследний день экспедиции, на следующий была уже сброска. На вокзале в Чаршанге, как всегда, моталось несколько только что приехавших спелеологических групп, дети они есть дети, объяснить им, кому хвастаться стоит, а кому нет, и почему оно так — трудно. А в числе прибывших групп была одна именно того сорта, перед которыми хвастаться ну никак нельзя было, а именно группа Кочеткова из Ашхабада. Рассказы спелеологов всегда интересны, а слайды — красивы, поэтому в природе довольно регулярно появляются группы, занимающиеся исключительно шакальством — вывозом команд фотографов и журналистов в известные пещеры под видом того, что это именно они их исследуют. Те на это легко клюют — в нормальную спелеоэкспедицию пробиться нелегко, пахать там приходится наравне со всеми, а здесь на блюдечке подносят. Как правило, эти шакалы на самом деле достаточно безобидны и их можно просто игнорировать. Гораздо реже, но все-таки появляются более агрессивные и вредоносные их разновидности, и речь идет об именно такой команде.
Поезд идет от Чаршанги до Москвы трое с половиной суток, и этого времени хватило с запасом. К моменту прибытия в Москву все туркменские газеты и радиостанции наперебой трубили о величайшем географическом открытии нашего века — пещере Каменный Цветок, только что найденной и исследованной экспедицией Кочеткова, а следом и центральная пресса уже начинала подпевать. Черныш был в ярости. Особенно — потому, что был побит своим же излюбленным оружием, которым владел виртуозно. Ему-то было поделом, но не в нем дело. Открытие украли у детей. Все спелеологи Москвы, имеющие отношение к Кугитангу, ринулись в бой. Когда газетная шумиха схлынула, Кочетков был бит, и со спелеологического горизонта исчез навсегда.
Черныш немедленно, всего через месяц, устроил вторую экспедицию в Геофизическую. Взять с собой тех же ребят не удалось — каникулы кончились, пришлось взять второй эшелон клуба. Сделанная карта пещеры была вполне удовлетворительной, хотя верить в затупикованность пещеры было нельзя. Дети работали гораздо выше предела своих физических возможностей. Чего стоят хотя бы оставленные под всеми гипсовыми елками комплекты сухих перекусов, которыми питались в последующие два месяца все посетители пещеры!
На этом исследование пещеры и закончилось, но главные события только начинались. Свежесть, красота и легкодоступность пещеры не могли не повлечь дальнейших событий.
Руководитель Гаурдакского спелеоклуба и контрольно-спасательной службы Игорь Кутузов обнаружил, что всячески пропагандирующая свою заботу о сохранении пещер КГРЭ уже отчиталась об открытии нового месторождения мраморного оникса в пещере Геофизическая и составила проект на его разведку. В этом нет ничего удивительного и, как это ни парадоксально, даже нет ничего порочащего руководство КГРЭ. Промышленная геология — это производство, и там есть свои жесткие правила игры. А согласно этим правилам, пещера действительно должна была быть рассмотрена с точки зрения возможности ее уничтожения ради копеечных запасов полезных ископаемых. Вне зависимости от благих пожеланий конкретных руководителей, они просто обязаны были это сделать, и возможностей воспрепятствовать проекту было ровно две. Либо начать массированные протесты общественности, либо — пробить правительственный акт, объявляющий пещеру охраняемым объектом. Я совсем не исключаю варианта, что информация была предоставлена Кутузову напрямую из КГРЭ с санкции руководства именно для того, чтобы можно было своевременно организовать протесты со стороны общественности. Как бы то ни было, ситуация требовала срочных действий, и Игорь принял огонь на себя. Вместе со своим другом Женей (фамилию я, честно говоря, забыл) он забаррикадировался внутри пещеры для того, чтобы предоставить остальным спелеологам тайм-аут на мобилизацию общественности и прессы. Это удалось, причем с неожиданной легкостью. Сказалась накатанность тропинки, да и времена начали меняться — в воздухе уже появился запах гласности. Словом, проект был заморожен.
Чем дальше в лес, тем больше дров. Драматические события вокруг пещеры Геофизическая создали ей хорошую рекламу, и ее уже нужно было защищать не столько от геологов, сколько от туристов. А кто защищает, тот и контролирует. А кто контролирует, тот и стрижет купоны. И если не вполне материальные, то хотя бы моральные.
Отчасти нашими стараниями на Кугитангтау был организован государственный заповедник республиканского ранга. Под крышей Минлесхоза. Который в пещерах ни уха, ни рыла. Зато малейшую возможность получения прибыли реализует с блеском. Геологов из КГРЭ аж возмущение взяло — явно геологический объект, а охраняют лесники. И тут выяснилась самая пикантная подробность всей этой истории с заповедником. Границы заповедной зоны определены, и пещеры в них не попадают. Границы же буферной зоны (заказника) неясны совершенно, и землеотвода под них нет, хотя в документах по заповеднику наличие такой зоны однозначно указано.
И тут такое началось, как говаривал поручик Ржевский, правда по другому поводу. Контроль над пещерой переходил из рук в руки по два-три раза в год. Была установлена железная дверь. То одни, то другие регулярно спиливали замок и заменяли своим.
— Ах, у вас постановление Верховного Совета о границах заказника? А у нас указ Президента, что пещеры наши!
— А у нас разъяснение к этому указу.
— А у нас следующий указ, по которому все недра контролирует Министерство Геологии!
И так далее.
Идиллию позиционной войны нарушали туристы, тоже периодически спиливающие замок. Это воспринималось всеми как акции противной стороны, и побуждало к более активным действиям. Разобраться, кто прав, а кто виноват в этой продолжающейся вот уже четыре года баталии, невозможно. Вроде бы заповедник призван охранять и сохранять, а задачи КГРЭ — диаметрально противоположные. КГРЭ ведет некоторые долговременные научно-исследовательские программы в пещерах, что по идее следует делать заповеднику, но он этого не делает. Заповедник, вопреки любым понятиям о статусе подобных организаций, пускает туристов в пещеры за деньги, не делая никаких попыток к устроению
