Онъ всталъ и направился къ двери.
— Поправляйтесь, батенька, поправляйтесь!.. У насъ тутъ спокойно, тревожить никто не станетъ, добавилъ онъ, какъ-то едва зам?тно подчеркивая, и вышелъ изъ камеры.
'Теперь ясно, отъ этого Троженкова надо ждать…' неопред?ленно мурлыкалъ себ? подъ носъ натертый докрасна 'Волкъ', оставшись одинъ, осторожно подкрадываясь къ круглому со вставленнымъ въ него стекломъ отверстію двери, выходившей въ общій больничный корридоръ, по которому прохаживались въ эту минуту два выздоравливающіе больные изъ крестьянъ въ больничныхъ халатахъ и молодой солдатъ съ ружьемъ на плеч?, поставленный на часы предъ самою его 'арестантскою камерой'.
'Съ этой стороны нечего и думать', сказалъ себ? 'Волкъ' въ заключеніе своихъ какихъ-то особенныхъ мысленныхъ посылокъ, и, отойдя къ кровати, улегся на спину, скрестивъ руки на груди вперивъ неподвижно зрачки въ потолокъ… Онъ ждалъ.
Такъ прошло съ часъ времени.
Замокъ въ двери щелкнулъ. Вошелъ больничный сторожъ, старый отставной солдатъ, держа въ об?ихъ рукахъ миску въ больничнымъ бульйономъ, а подъ мышками суповую тарелку и оловянную ложку.
Онъ уставилъ все это на ночной столикъ подл? кровати и зат?мъ пол?зъ своею заскорузлою, слегка дрожавшею — онъ былъ 'въ легкомъ подпитіи', — рукой за бортъ своего полукафтанья, откуда вытащилъ румяную, пятикоп?ечную московскую сайку:
— Къ самому, значитъ, фершелъ посылалъ взять вамъ, пролепеталъ онъ, — нате вотъ…
— Это отъ доктора? сказалъ арестантъ:- спасибо ему.
— 'Спасибо'! проговорилъ укорительно сторожъ, получившій только-что отъ доктора строгій выговоръ 'за нетрезвое состояніе', — а за что ругается, спросите, такъ и самъ того не знаетъ…
— А онъ у васъ, видно, челов?къ хорошій, поддразнилъ его 'Волкъ', торопливо принимая у него изъ рукъ сайку и сжимая ее инстинктивно об?ими руками.
Тотъ злобно рукой мотнулъ.
— Хорошій! Оболдуй обл?злый, а не то что… Купилъ онъ теперича пару лошадей, заплатилъ пару полтинъ, думалъ на нихъ до неба до?хать, а он? у него за городъ не усп?ли вы?хать, об? охром?ли. Какъ есть обл?злый!
— А разв? онъ куда ?здилъ сегодня? съ любопытствомъ спросилъ арестантъ.
— Н?! Ночевалъ у него одинъ изъ его, значитъ, пріятелевъ, вчера изъ Москвы прі?халъ, Острожниковъ господинъ, можетъ слышали? Такъ онъ ему этихъ самыхъ своихъ одровъ запречь вел?лъ, въ им?ніе ихъ отвезти, а они не усп?ли изъ улицы вы?хать, оба и охром?ли, такъ и вернулись домой, захихикалъ ядовито старикъ.
— Почемъ ты все это знаешь? вторилъ ему 'Волкъ', чувствовавшій себя все въ бол?е и бол?е хорошемъ расположеніи духа.
— Чего-жь не знать, когда онъ у насъ тутъ на двор? на самомъ во флигел? пом?щается… Квартиру тоже дала управа ему…
— Такъ этотъ, ты говоришь, Острожниковъ и не у?халъ?
— Лошадей у Криваго, у извощика, наняли, чего ему тутъ валандаться: богачъ, кабаковъ держитъ дюжины дв?, за ц?ной не постоитъ.
— Ну, хорошо, старина, я лопать стану, а ты иди себ?; другое блюдо можетъ есть? сказалъ 'Волкъ', желавшій теперь какъ можно скор?е остаться одному.
— Кура, изв?стно, полагается, принесу-пойду…
Едва усп?лъ онъ выйти за дверь, какъ 'Волкъ', для большей предосторожности обернувшись на кровати лицомъ къ ст?н?, принялся медленно разламывать принесенную ему отъ доктора сайку. Она, очевидно для него, передана была тому Троженковымъ, а сл?довательно заключала въ себ? н?что, что должно было служить его 'вызволенію изъ узилища', говорилъ онъ себ? уже шутовски мысленно.
Онъ не ошибался: внутри сайки нашелъ онъ прежде всего дв? сложенныя въ квадратики самаго мелкаго объема записки, изъ которыхъ одна, писанная рукою Лидіи Петровны Курсаковой, уже знакома нашему читателю, а другая, начертанная чьимъ-то нев?домымъ почеркомъ, гласила сл?дующее:
'Роща за больницей. Лошади. Нын?шнею ночью. Тутъ нужное'.
Задрожавшіе пальцы 'Волка' нервно ткнули дальше въ хл?бную мякоть. 'А!' вырвалось у него невольно изъ груди. Онъ нащупалъ тамъ что-то узкое, металлическое, колючее, и, не глядя, не разламывая дальше, судорожно сунулъ сайку подъ подушку и прилегъ на нее головой, прижмуривъ глаза отъ усиленно забившагося у него въ эту минуту сердца. Онъ зналъ, это была тончайшая англійская пила, съ помощью которой ничего не будетъ ему стоить 'сегодня ночью' уйти 'сквозь вотъ это самое окно', говорилъ онъ себ?, глядя на довольно жидкія и уже ржавыя жел?зныя полосы, скрещивавшіяся двойнымъ рядомъ за этимъ, отворявшимся внутрь камеры, окномъ. 'Молодецъ Мурзинъ!' Онъ не сомн?вался, что 'это придумано въ Москв?', куда ?здилъ очевидно Троженковъ для сов?щанія, узнавъ объ его, 'Волка', арестованіи… 'За больницей, роща', да, вотъ она зелен?етъ своею темно-зеленою хвоей… Тамъ его будутъ ждать, очевидно; Троженковъ увезетъ его къ себ?… 'Камыши по р?к?', вспомнилъ онъ, 'въ случа? чего не отыщутъ'… Да н?тъ, времени терять нечего, ему надо въ Липецкъ… 'Въ Липецкъ, вс? они тамъ будутъ; вотъ мы и увидимъ, и увидимъ'… И глаза 'Волка' загорались и метали искры д?йствительно, какъ у того зв?ря, чье онъ носилъ названіе, когда лютою морозною ночью щелкаетъ онъ на перепутьи кровожадными зубами, чуя близость св?жаго мяса. Они должны будутъ подчиниться его слову, его вол?, его неустранимой логик?, онъ возьметъ верхъ, онъ станетъ во глав? движенія, вопреки всему тому неизв?стному для него, чему очевидно подчинялись они до сихъ поръ… У него денегъ н?тъ: 'отняли, проклятые!', скрежеталъ онъ, вспоминая объ этомъ. Все равно, онъ у того же Троженкова возьметъ. Лишь бы добраться скор?е… 'Въ Липецкъ, въ Липецкъ!…'
Нервы расходились у него страшно. Оконечности ножныхъ пальцевъ сводило какимъ-то невыносимымъ судорожнымъ замираніемъ, въ виски била кровь до боли… 'Ну, вздоръ, справиться съ собой надо', р?шилъ онъ, вскакивая съ постели и принимаясь опять шагать въ своихъ неслышныхъ туфляхъ, держась ближе къ ст?н?, чтобы не попасть подъ уголъ зр?нія часоваго, расхаживавшаго по корридору… 'Добрую высыпку надо задать до вечера', сказалъ онъ себ?, приведя себя наконецъ ходьбой въ н?сколько бол?е спокойное состояніе.
Онъ д?йствительно легъ и заставилъ себя уснуть.
Солнце заходило за темно-лиловую, грозовую тучу когда онъ проснулся. Собиралось ненастье… 'Отличное д?ло!' блеснуло тутъ же въ голов? арестанта. Камера его начинала уже утопать во мрак?. Сквозь окно, изъ-за прогалинъ шуршавшей подъ в?тромъ, шагахъ пятидесяти отъ больничныхъ зданій, рощи инд? сверкали узкія багровыя полоски заката. Глухой гудъ далекаго еще грома доносился по временамъ до чуткаго слуха 'Волка' сквозь затворенныя оконныя рамы… 'Не замазаны ли он??' пришло ему вдругъ на мысль, — и какъ это я до сихъ поръ не пров?рилъ!'
И быстро вскочивъ, онъ кинулся къ окну, но тутъ же остановился. 'Н?тъ, погодить маленько, когда совс?мъ темно станетъ.'
Онъ опять легъ… Но нетерп?ніе превозмогло. Онъ подкрался къ окну, ухватилъ об?ими руками задвижки сверху и снизу, потянулъ къ себ?… Рама поднялась, слабо визгнувъ заржавленными петлями… Онъ быстро притворилъ ее и прыгнулъ къ кровати: сквозь стекло двери косымъ лучомъ падалъ въ камеру св?тъ только-что зажженной керосиновой лампы на ст?н? корридора противоположной его двери… 'До окна не доб?гаетъ', съ новымъ радостнымъ ощущеніемъ зам?тилъ 'Волкъ'.
Замокъ двери щелкнулъ въ то же время.
Онъ уже лежалъ на своей койк?, скорчившись и глухо охая, какъ бы пересиливая боль.
Вошелъ фельдшеръ съ мазью и стклянкой какой-то невинной микстуры.
— Помазать вамъ еще? спросилъ онъ соннымъ голосомъ.
— Ахъ, не трогайте, я только что покойно улегся, какъ бы чуточку полегчало… Оставьте, если можно, я самъ потомъ могу… Не безпокойте себя.
— Извольте, я могу оставить, равнодушно проговорилъ тотъ опять. — Св?чу вамъ принести?
— Пожалуй, только я спать хочу… Вы мн? спичекъ оставьте.
— Могу…
— Послушайте, началъ опять 'Волкъ' стонущимъ тономъ, — нельзя ли попросить этого часоваго…
