разыгралась.
Антонина Дмитріевна иронически прищурилась на него:
— А я предлагаю вамъ ?хать одному. Это будетъ удобн?е для васъ… и для меня. А мы васъ съ Григоріемъ Павловичемъ подождемъ въ саду… Пойдемте, Григорій Павловичъ, проговорила она чуть не повелительно, двигаясь по краешку пыльной дороги.
Молодой челов?къ послушно пошелъ за нею.
Докторъ досадливо погляд?лъ ему во сл?дъ, но д?лать было нечего: онъ крякнулъ, ввалился кое-какъ съ помощью кучера въ тел?жку и покатилъ въ усадьбу.
— Вамъ запрещено къ намъ ?здить? не замедляя шага и не глядя на своего спутника, спросила его нежданно д?вушка.
Ему точно кто плеснулъ водой въ лицо. Онъ вскинулъ на нее сверкавшіе глаза, но сдержался.
— Я не мальчикъ на помочахъ, Антонина Дмитріевна, выговорилъ онъ, насколько могъ спокойн?е, — и вашъ вопросъ по меньшей м?р? страненъ…
— И чтобы вы не вздумали ослушаться, къ вамъ даже менторъ приставленъ, продолжала она т?мъ же тономъ, будто и не слышала вовсе его возраженія.
— Менторъ? кто это?..
— А вотъ этотъ Фальстафъ. который васъ по заутренямъ возитъ. Скажете — н?тъ?
И она громко разсм?ялась:
— Какъ онъ это тонко придумалъ увезти меня, чтобы спасти своего Телемака отъ соблазна, и какъ, должно быть, б?сится теперь, что это ему не удалось!.. Какой отв?тъ въ самомъ д?л? будетъ онъ теперь Троекуровымъ держать?..
Досадой и тоской отзывались эти шпильки въ душ? молодаго челов?ка. На лиц? его сказывалось страданіе.
— Съ чему говорите вы мн? этотъ… вздоръ? вырвалось у него невольно.
— Не «вздоръ», — это вы напрасно! Кому же неизв?стно, что вы состоите на положеніи любимчика у зд?шняго великаго генерала, насм?шливо подчеркнула она, — и что вы имъ предназначаетесь въ мужья его Машеньки? Онъ поэтому, какъ дальновидный господинъ, и счелъ нужнымъ установить заран?е наблюденіе за вашею moralite.
— Ничего подобнаго н?тъ и не бывало! горячо протестовалъ Юшковъ: — Машенька Троекурова — пятнадцатил?тняя еще д?вочка; родителямъ ея в?роятно и, въ голову до сихъ поръ не приходило думать о ея замужств?… И не такіе они люди вообще, чтобы загадывать объ этомъ заран?е… Я эту семью глубоко уважаю и люблю, Антонина Дмитріевна, посп?шилъ онъ прибавить в?ско, въ очевидномъ нам?реніи не допускать ее продолжать разговоръ въ этомъ тон?,- а Борису Васильевичу лично многимъ обязанъ…
— Какъ же, слышала, невозмутимо объяснила она:- отъ жандармовъ спасъ когда-то и нигилиста обратилъ въ в?рноподданнаго и «блюстителя основъ», какъ говоритъ Щедринъ.
Юшковъ вспыхнулъ до самыхъ волосъ. Онъ разсердился не на шутку.
— Вы напрасно думаете уколоть меня вашими насм?шками, проговорилъ онъ дрожащимъ отъ внутренняго возбужденія голосомъ, — я уб?жденія мои не почитаю нужнымъ оправдывать ни предъ к?мъ.
Она обернулась къ нему и широко улыбнулась:
— Я васъ объ этомъ и не прошу. Какое мн? д?ло до вашихъ, да и до чьихъ бы ни было «уб?жденій»? У меня у самой ихъ никакихъ н?тъ.
Улыбка у нея была прелестна, а низкій гортанный голосъ, мягкій и проницающій, такъ и просился въ душу молодаго челов?ка. Гн?въ его стихъ мгновенно.
— Мн? никто не «запрещаетъ» и запретить не можетъ бывать у васъ, Антонина Дмитріевна, началъ онъ чрезъ минуту съ зам?тною уже робостью и прерываясь въ р?чи, — но, признаюсь вамъ, я самъ… удерживаюсь, и если бы не встр?тилъ васъ сейчасъ, я… д?йствительно… я не вошелъ бы къ вамъ въ домъ, а дождался бы вотъ тутъ, у церкви, пока Николай Ивановичъ не вернулся бы отъ вашего батюшки…
— Очень любезно! Почему же это такъ, можете отв?тить?
— Вы сами знаете…
— Что я знаю?
— То, что вамъ до меня никакого д?ла н?тъ.
— Н?тъ, медленно промолвила она, — я люблю такихъ… невинныхъ, какъ вы.
Онъ готовъ былъ разсердиться опять…
— Это я вамъ не въ укоръ говорю, успокоительно добавила она:- напротивъ! Сама я, можетъ быть, чувствовала бы себя счастлив?е, если бы могла, вотъ какъ вы, во что-то в?рить, чему-то служить…
— Да разв? безъ этого, скажите, можно жить? съ отт?нкомъ чуть не отчаянія перебилъ онъ ее.
— Вотъ какъ видите, засм?ялась она, выпрямляясь вся, словно для того, чтобы дать ему возможность оц?нить весь безукоризненный складъ ея роскошнаго облика, — и даже жел?знымъ здоровьемъ пользоваться при этомъ.
Онъ безсознательнымъ движеніемъ схватился за голову.
— Зач?мъ напускаете вы на себя такой цинизмъ, Антонина Дмитріевна!
Она пожала плечами:
— Кто же вамъ сказалъ, что я «напускаю на себя», во-первыхъ; и почему правда, по-вашему, — «цинизмъ»?
— Да разв? можно такъ думать въ ваши годы, съ вашею наружностью… при вашемъ ум?, наконецъ? пылко воскликнулъ онъ:- неужели «ничего во всей природ?», какъ сказалъ Пушкинъ, благословить вы не хотите?
— Ни кто и ни что «во всей природ?» въ благословеніи моемъ не нуждается, иронически возразила она на это.
— В?дь это ужасно! продолжалъ онъ горячиться. — Я первую такую, какъ вы, д?вушку — женщину вообще — встр?чаю въ жизни. И я не хочу в?рить, не в?рю, чтобъ это было искренно… Н?тъ въ мір?, даже въ животномъ мір?, существа, которое могло бы обойтись безъ привязанности, безъ ласки… безъ любви.
— На язык? науки то, что называете вы «любовью», им?етъ другое имя, безпощадно отр?зала она въ отв?тъ:- вы напрасно о «животномъ мір?» упомянули. Физіологія не допускаетъ произвольныхъ фантазій вашей эстетики.
Онъ не отв?чалъ: это было уже слишкомъ р?зко, слишкомъ «цинично», д?йствительно…
Они стояли теперь предъ рвомъ, окаймлявшимъ старый, пространный и запущенный садъ усадьбы ея отца. Ровъ усп?ло уже почти до верху завалить отъ времени и неприсмотра.
Люди и животныя ближайшихъ деревень равно безпрепятственно проникали чрезъ него для всякой своей потребы въ этотъ «барскій» садъ, — разбитый при Елисавет? искуснымъ въ своемъ д?л? французомъ, выписаннымъ изъ Версаля тогдашнимъ влад?льцемъ Юрьева, генералъ-поручикомъ Артеміемъ Ларіоновичемъ Буйносовымъ, сподвижникомъ Апраксина и Ласси въ Семил?тней Войн?,- и распоряжались въ немъ на полной своей волюшк?: по?дали и вытаптывали молодую поросль, сдирали кору съ липъ и березъ, рубили на в?ники сиреневые кусты… Сл?ды старыхъ аллей давно исчезли; ихъ зам?нили зм?ившіяся во вс? стороны тропинки. проложенныя овцами и крестьянскими д?тьми, б?гавшими сюда, въ силу старой рутины, «по ягодки и ор?шки», давно уже повыведенные зд?сь въ общемъ разор?… Угрюмо звен?ли посохлыя вершины, черн?ли пни поломанныхъ бурей или сваленныхъ насп?хъ воровскимъ топоромъ в?ковыхъ деревьевъ; вытравленная скотомъ на луговинахъ трава выдавалась кое-гд? по низямъ приземистою, жидкою отавой…
Юшковъ всл?дъ за Антониной Дмитріевной перепрыгнулъ черезъ ровъ и очутился съ нею въ саду. Она, молча, бережно и гадливо глядя себ? подъ ноги, повела его извилистою тропинкой по направленію къ видн?вшейся издали каменной скамь?, с?р?вшей подъ низкими в?твями коряваго стараго дуба.
— Знаете вы, какъ называлось это м?сто въ старину? спросила она вдругъ, дойдя до него и оборачиваяясь къ своему спутнику.
— Не знаю.
— Храмъ ут?хъ.
Онъ засм?ялся.
