— Почему вы его вашимъ называете?
— А такъ, продолжалъ см?яться Провъ Ефремовичъ, — что я его, почитай, съ им?ніемъ, съ этимъ самымъ Сицкимъ, пріобр?лъ. Купилъ я его, какъ вамъ изв?стно, у одного князька безпутнаго, Шастуновъ по фамиліи, за полц?ны купилъ, сказать по истин?… Одинъ л?съ тамъ вс?хъ моихъ денегъ стоитъ, увидите!… Ну-съ, а какъ купилъ я, да въ?халъ туда хозяиномъ, узнаю, старичекъ тамъ одинъ во флигел? обр?тается на жительств?. Ни управитель, ни въ должности какой, а такъ, докладываютъ мн?, живетъ съ самой смерти княгини покойницы, матери, то-есть, моего продавца. А баба эта, слышно, кулакъ была, милліончика два сыну оставила; ну, а онъ, изв?стно, по дворянскому обычаю, живо, годиковъ въ пять, въ шесть, все это въ трубу спустилъ… Такъ у этой княгини, узналъ я, жилъ въ фаворитахъ л?тъ двадцать сряду этотъ самый баринъ, Зяблинъ, и все, говорятъ, водила она его об?щаніемъ выйти за него замужъ. Выйти не вышла, да и обезпечить его не подумала. Хватило ее въ одинъ прекрасный день ударомъ, какъ громомъ, пикнуть не усп?ла. А онъ такъ и остался, какъ ракъ на мели: ни спереди, ни сзади ничего н?тъ, и головы приклонить некуда… Такъ и застрялъ онъ тутъ въ своемъ флигел?, въ род? старой мебели. Князекъ, въ память матери, вел?лъ его не трогать и довольствіе ему отпускать. Ну, можете представить, какое ужь тутъ довольствіе, въ пустой усадьб?: щи, да баранины кусокъ носили отъ управляющаго, — а челов?къ-то на серебр?, Французомъ-поваромъ изготовленное кушанье ?сть привыкъ, — тяжело-съ!… Пожелалъ я съ нимъ познакомиться; вижу — челов?къ воспитанный, деликатный: и робость-то въ немъ, и гоноръ барскій при нищет?, все это, знаете, сразу видать… 'Вы, говоритъ онъ мн?, сд?лайте милость, не ст?сняйтесь, я могу сегодня же вы?хать отсюда'. — 'Куда же вы, говорю, думаете?' А онъ мн? на это: — 'Все равно, говоритъ, и на улиц? умереть можно'… Меня, скажу вамъ-съ, всего будто перевернуло отъ этихъ словъ, жалость такая взяла… 'А я такъ думаю, говорю ему, что вамъ зд?сь все же покойн?е, ч?мъ на улиц? будетъ, и насчетъ смерти тоже повременить можно, а какъ если не побрезгуете моимъ обществомъ, такъ я очень радъ буду; вдвоемъ, говорю, изв?стно, позабавн?е будетъ время волочить'… Такъ онъ у меня и живетъ четвертый годъ.
— Что же, онъ васъ въ самомъ д?л? очень 'забавляетъ'? уронила насм?шливо Антонина.
Сусальцевъ поморщился:
— Да вы, какъ это, можетъ полагаете, что я его у себя въ род? шута держу? Очень ошибаетесь въ такомъ случа?. Не таковъ, во-первыхъ, у меня карактеръ, да и шутовь-то вообще въ нашемъ коммерческомъ мір? въ настоящее время встр?тить можно разв? только въ комедіяхъ господина Островскаго; мода на нихъ давно прошла, пов?рьте слову!.. А насчетъ Евгенія Владиміровича Зяблина, такъ если я въ шутку — и то не въ глаза ему, — Потемкинымъ его называю, такъ въ д?йствительности-то я къ нему, скажу вамъ откровенно, какъ къ родному привязался. Баринъ, говорю, воспитанный, деликатный, и въ дом? его не слышно… Одна слабость…
— 'Слабость', какъ бы испуганно повторила дочь покойнаго Дмитрія Серг?евича Буйносова.
— Самая невинная, не безпокойтесь, разсм?ялся опять ея собес?дникъ:- туалетъ. По ц?лымъ часамъ проводитъ старичекъ у зеркала, галстуки новенькіе повязываетъ, да ботинки прим?ряетъ… Открылъ я ему кредитъ, до 800 рублей, у портнаго моего и сапожника въ Москв?,- онъ и блаженствуетъ… Такъ вотъ-съ, если вамъ угодно будетъ его себ? въ шафера взять, онъ такимъ джентльменомъ выйдетъ в?нецъ надъ вами держать, что лучше и не надо.
— Я очень рада буду, сказала Антонина Дмитріевна, помолчала и чрезъ минуту:- А посл? свадьбы куда мы съ вами? спросила она небрежнымъ тономъ.
Сусальцевъ н?сколько отороп?лъ:
— Я полагалъ, поживемъ въ им?ніи… В?дь у меня въ Сицкомъ домъ дворецъ, Антонина Дмитріевна, добавилъ онъ въ вид? уб?ждающаго довода.
— Знаю… но я думала…
— Что вы думали, красавица моя? Какъ прикажете, такъ и будетъ!
— Я полагаю, что такъ какъ мы думаемъ жениться тотчасъ посл?… этой смерти, зд?сь кругомъ всякіе толки пойдутъ, вы сами сейчасъ упомянули объ этомъ. Я вообще глубоко равнодушна къ тому, что про меня могутъ сказать; вы, не знаю!.. Во всякомъ случа? лучше, чтобы ни до васъ, ни до меня не доходили пока никакіе людскіе пересуды и сплетни. А для этого, по-моему, самое разумное у?хать.
— И то д?ло, согласился онъ съ полувздохомъ. — Куда же прикажете?
— За границу.
— Можно!.. Въ м?стечко Парижъ, первымъ д?ломъ, разум?ется? Могу послужить вамъ надежн?йшимъ гидомъ. За науку много тамъ денегъ просадилъ…
— Вы говорите свободно по-французски? сочла нужнымъ справиться Антонина.
— Говорю… А по-англійски и совс?мъ хорошо, отв?чалъ Провъ Ефремовичъ:- отецъ покойный три года выдержалъ меня на контор? у мистера Броули и К° въ Лондон?… А для чего это вы меня спросили, говорю-ли я по-французски? молвилъ онъ черезъ мигъ.
— Хот?ла знать…
Не совс?мъ искренняя усм?шка проб?жала по его губамъ:
— Боитесь, что-бъ я въ обществ? держать себя прилично не ум?лъ?.. Будьте покойны, прелесть моя: не посрамимъ земли Русской и Богомъ данной намъ аристократки-женушки.
— Перестаньте вздоръ говорить, сказала Антонина, шутливо ударивъ его пальцами по рук?,- а распорядитесь лучше, чтобы коляску вашу подавали. ?хать въ городъ, такъ сейчасъ. Ступайте, а я од?нусь и сойду къ вамъ на крыльцо.
— Повинуюсь моей повелительниц?!…
Онъ все такъ же преувеличенно церемонно расшаркнулся предъ нею и вышелъ изъ комнаты своею ув?систою, слегка вздрагивавшею, какъ бы отъ преизбытка силы, походкой.
'Повелительница' его вдумчиво, нахмуреннымъ и долгимъ взглядомъ повела ему всл?дъ, потянулась въ своемъ кресл?, высоко поднявъ руки надъ головой, и, какъ бы отъ неодолимаго утомленія уронивъ ихъ разомъ на кол?ни, прошептала:
— Уфъ, какъ съ нимъ трудно будетъ!…
XIII
Quo vos vi, e quo vos vey!…
Изъ поэзіи трубадуровъ.
Борисъ Васильевичъ Троекуровъ часа полтора назадъ вернулся во Всесвятское изъ своего малороссійскаго им?нія, куда онъ у?халъ только дней за десять предъ т?мъ и гд? думалъ прожить съ м?сяцъ времени, но откуда посп?шно примчался назадъ, испуганный телеграммой жены, изв?щавшей его, что сынъ ихъ, тринадцатил?тній Вася, забол?лъ сильнымъ дифтеритомъ.
Опасенія оказались преувеличенными. Вернувшійся отецъ, прямо изъ коляски проб?жавшій въ комнату мальчика, нашелъ его уже совершенно здоровымъ, и Николай Ивановичъ ?ирсовъ, котораго онъ засталъ тутъ вм?ст? съ Александрой Павловной, воспользовался случаемъ сд?лать 'при генерал? жесточайшую', какъ выражался онъ, 'сцену его барын?' за ея 'в?чные, безсмысленные страхи' и зато, 'какъ она осм?лилась, безъ в?дома его, врача, отв?чающаго за все, послать мужу лживую телеграмму'.
Громкій, веселый см?хъ присутствующихъ — обычное во Всесвятскомъ посл?дствіе 'грубостей' добряка-доктора — отв?чалъ на его выходку. Но толстякъ долго не хот?лъ успокоиться и, уйдя отъ Васи всл?дъ за Троекуровымъ въ его кабинетъ, продолжалъ, расхаживая вдоль и поперекъ комнаты, язвить невыносимый нравъ Александры Павловны, у которой-де 'букашка в?чно выходитъ Монбланъ, что въ Швейцаріи'.
Хозяинъ, слушавшій его и шутливо отъ времени до времени поддакивавшій ему изъ-за растворенной двери своей спальни, гд? онъ теперь совершалъ омовенія посл? дороги и перем?нялъ б?лье, но которому это наконецъ начинало надо?дать, счелъ нужнымъ перем?нить разговоръ:
