Жесточествует космос, как и люди. Нет, человек классически жесток. Как души заключенных в одиночках, гнетет пространства каменный мешок! И отвечает каменная мара: — Здесь человек царит. Здесь — Аниара. Последней нашей ночью в зале Мимы распались и исчезли целиком все «я», но наша воля наконец окрепла и осмысленным рывком освободила время от пространства. Сынам долины Дорис послан сон. Когда-то я придумал рай для них. Мы разорили рай и потеряли. Нам домом стала ночь пространств пустых. Из бездны тщетно к богу мы взывали. Закон, который правит ход светил и дивное устройство мирозданья, евангелия нам не заменил. Живая жизнь — источник состраданья. К паденью нас приговорил Закон. Пустую смерть нашли мы в залах Мимы. Бог нас не слышал: муку принял он в долине Дорис, с ней неразлучимый. Я свет гашу. Настало время сна. Конец игре печальной подошел. Судьбу, что в море звезд отражена, поведал я — грядущего посол. Летел на Лиру много тысяч лет голдондер, превратившийся в музей сухих растений из земных лесов, пожитков человечьих и костей. Вот он плывет, огромный саркофаг по морю пустоты, где свет ослеп в безмолвной тьме и где прозрачный мрак накрыл стеклянным колпаком наш склеп. Вкруг Мимы мы лежим, заполнив зал, преображаясь в чистый перегной, который не боится звездных жал. Сквозь мир Нирвана движется волной. Вышедший в 1953 году сборник Мартинсона «Цикада» завершался циклом под названием «Песня о Дорис и Миме», который не походил ни на что появлявшееся до тех пор из-под пера поэта. Спустя три года была опубликована большая поэма «Аниара», в которой этот цикл составлял первые 29 песен. Новое произведение было воспринято как значительнейшее событие не только в литературной, но и в культурной и общественной жизни страны. Чем же так захватила современников поэма? Что в ней никого не оставило равнодушным? Прежде всего поразил уникальный замысел — создать стихотворное произведение с научно-фантастическим сюжетом, гибридный жанр поэмы-антиутопии. 50-е годы были периодом расцвета научной фантастики. Побудительный толчок к созданию первых песен поэмы тоже был связан с научными увлечениями писателя: ясной августовской ночью 1953 года он неожиданно четко разглядел в подзорную трубу туманность Андромеды. Как уже отмечалось, Мартинсон, при своем настороженном отношении к технике, с восхищением и энтузиазмом изучал естественные науки. Особенно его интересовали вопросы строения материи и Вселенной; в области астрономии он был далеко не дилетантом; он был лично знаком с одним из корифеев физики XX века датчанином Нильсом Бором. Без обширных научных познаний поэта
