широком формате и бюрократической процедуры дипломатических переговоров. Поэтому «самое простое и наиболее практичное решение» — короткая неофициальная встреча предстоящим летом. Где? В Африке слишком жарко; Хартум — британская территория. Исландия? Если быть «предельно откровенным», там «трудно не пригласить премьер-министра Черчилля». Рузвельт предложил выбрать для встречи либо американский, либо советский берег Берингова пролива. Добавил, что возьмет с собой Гопкинса и стенографиста и не ожидает от этой встречи официальных соглашений и деклараций, но просто обмена мнениями.
Пока Дэвис летел с приглашением на Восток, в Москву, Черчилль и сопровождавшие его лица пересекали Атлантику на борту «Куин Мэри» в западном направлении. Лайнер, переделанный в транспорт для перевозки войск, вполне мог разместить на борту американскую дивизию из 15 тысяч солдат. Корабль достаточно быстр и маневрен, чтобы уклоняться от атак подводных лодок и наносить по ним удары. В этот рейс он вез несколько тысяч немецких военнопленных, а также определенную массу блох, подобранных во время предыдущего рейса в южные моря. Начальство изолировано от немцев, размещенных на верхней палубе, но отнюдь не от блох, которые делали жизнь британцев в каютах на нижних палубах ничуть не лучше, чем существование обитателей верхней палубы. Однако Черчилль и его военачальники избавлены от этой напасти. Как и прежде, они проводили регулярные совещания, утрясали разногласия и вырабатывали единую позицию на предстоящей конференции в Вашингтоне. Черчилль предупредил своих военачальников, чтобы они не проявляли чрезмерного интереса к выработке какого-либо плана на конференции, поскольку это просто вызовет поток конкурирующих предложений из-за «естественных различий между союзниками».
Оповещенные о приближении столь грозного оперативного соединения, американские военачальники и их штабы решили, что на этот раз собеседники не пересилят их числом, солидарностью и штабными разработками, как, полагали они, в Касабланке и на других конференциях. Особенно хотели преодолеть прошлую тактику малых шагов и навязать британской стороне долгосрочную стратегию. На Конститьюшн- авеню и в Пентагоне велись в связи с этим лихорадочные приготовления. Казалось, к тому времени, когда 12 мая Черчилль, Дилл, Брук, Паунд, Портал и Исмэй начали в президентском кабинете первую встречу с Рузвельтом, представителями Объединенного комитета начальников штабов и Гопкинсом, позиции американской стороны надежно выстроены. Рузвельт после бодрого замечания, что со времени последней, малоутешительной встречи в Белом доме, менее года назад, достигнут колоссальный прогресс, заявил, что, хотя и желательно после битвы за Сицилию вывести Италию из войны, его пугает идея высадки в этой стране больших сил. Президент сказал, что предпочитает накопить силы для десанта через пролив весной 1944 года.
Слово взял Черчилль; с чувством отдал должное Рузвельту за его великодушие, проявленное на минувшей встрече в Белом доме, когда поступила весть о падении Тобрука. Правительство его величества, подчеркивал премьер, поддерживает план операции через пролив в самый ранний срок, которым может быть весна 1944 года, но что делать до этого? Сотни тысяч солдат не станут бездействовать в Средиземноморье. Мощный удар по Италии поможет вывести ее из войны, облегчить положение России посредством отвлечения немецких войск с Восточного фронта на Балканы, где они заменят итальянские войска, побудить к вступлению в войну Турцию, захватить порты и базы, необходимые для наступления на Балканы и Южную Европу.
Вышли наружу старые разногласия вокруг приоритетов, сроков и предпочтений. День за днем начальники штабов сторон встречались, спорили и откладывали очередные встречи. Маршалл при поддержке Рузвельта вел себя воинственно. Высказывал опасения, что в очередной раз Средиземноморье отвлечет силы и средства, ставя под вопрос осуществление планов десантной операции через пролив. Кинг по-прежнему настаивал на более энергичных усилиях в Тихоокеанском регионе, особенно если англичане намерены продолжать свои операции в Средиземноморье. Как ни парадоксально, каждая из сторон считала, что ее партнеры пренебрегают подготовкой десанта через пролив: англичане — посредством отвлечения сил в Средиземноморье, американцы — делая упор на Тихоокеанский регион. Англичане активно выступали против «неподготовленной» десантной операции через пролив с риском пролить море крови. Американцы решительно противостояли стратегии союзника, направленной на «распыление сил» и «периферийные удары» в Средиземноморье.
Результат оказался ничейным. Англичане согласились помочь организовать в первую очередь «решающее наступление на цитадель „Оси“, намеченное на 1 мая 1944 года. Не возражали также против эскалации бомбардировок с целью уничтожения военной и промышленной инфраструктуры Германии и подавления морального духа немцев. В случае необходимости предусматривалась чрезвычайная десантная операция через пролив. Разработанный прежде план такой операции под кодовым названием „Кувалда“ держался наготове. Обменявшись мнениями, президент и его военачальники решили поддержать планирование дальнейших операций в Средиземноморье с целью вывести Италию из войны. Чтобы предупредить отвлечение сил от готовящейся главной операции, установили предельное количество войск, предназначенных для наступления в Италии. Начиная с осени предполагалось перебросить из Средиземноморья в Англию семь дивизий с целью нарастить силы вторжения на континент через пролив. Тем не менее Эйзенхауэр сохранял под своим командованием в Средиземноморье 27 дивизий.
Наконец дата десанта через пролив установлена, определен порядок приоритетов. Но и при этом американцы испытывали беспокойство. Черчилль тоже мучился сомнениями: как быть со Сталиным? С его точки зрения, конференция дала в целом отрицательный результат — отсрочку десанта до мая 1944 года. Весть из Касабланки об откладывании операции с весны на август или сентябрь 1943 года привела Сталина в ярость. Как он поведет себя на этот раз?
Вот вопрос, который не давал покоя Рузвельту и Черчиллю с окончанием конференции. С мрачным видом они уединились, чтобы подготовить послание соратнику по оружию. Несколько часов писали и переписывали текст послания, отдавали печатать на машинке, затем правили текст до тех пор, пока он становился неразборчивым. Два выдающихся государственных деятеля напоминали в это время оробевших, запинающихся школьников, сознающихся в шалостях. В два часа ночи, к облегчению Рузвельта, Черчилль вызвался «привести в порядок» последний проект послания и вернуться с ним. Черчилль и Маршалл собирались съездить в Алжир посоветоваться с Эйзенхауэром. Рузвельт согласился, чтобы начальник штаба отправился с премьер-министром и поработал над посланием.
На следующий день, во время полета летающей лодки над Атлантикой, Маршалл ознакомился с несколькими разборчивыми текстами проекта и за два часа составил послание, вызвавшее восхищение Черчилля своей ясностью и основательностью. Они с Рузвельтом одобрили затем послание без всяких правок. Неделю Рузвельт держал послание у себя, после чего подписал только от своего имени. В основном оно представляло собой сжатую характеристику англо-американской глобальной стратегии. Но в предпоследнем параграфе скрывалось роковое заявление: «Согласно разработанным планам, весной 1944 года на Британских островах должно быть сосредоточено достаточно большое количество живой силы и техники, чтобы осуществить в это время широкомасштабное вторжение на континент...»
К этому времени вернулся в Вашингтон Дэвис с обнадеживающим отчетом о своей встрече со Сталиным. Началось все довольно неуклюже, докладывал Дэвис президенту, который внимательно слушал и требовал уточняющих деталей о поведении Сталина и его комментариях. Сталин твердо заявил, что не примет в качестве компенсации за отсутствие второго фронта ни высадку в Африке, ни воздушные налеты на Германию. Отнесся подозрительно к американцам и англичанам. Когда Дэвис убеждал, что личная встреча Сталина и Рузвельта пойдет на пользу войне и миру, советский лидер резко парировал: «Не уверен!» Как докладывал Дэвис, ему пришлось потратить много времени на то, чтобы преодолеть подозрительность Сталина, близкую к враждебности. Однако курьер вернулся с положительным ответом на приглашение Рузвельта: Сталин выразил готовность встретиться с президентом в Фэрбенксе в июле или августе.
Рузвельт радовался и сомневался одновременно. Сообщил Сталину об отсрочке в реализации планов десанта через пролив только по возвращении Дэвиса. Какова реакция хозяина Кремля? Ответа не пришлось дожидаться долго. «Благодарю за информацию», — сообщил 11 июня Сталин, имея в виду послание, сформулированное Рузвельтом, Черчиллем и Маршаллом. Затем он перечислил пункт за пунктом все англо-американские обещания открыть второй фронт в 1943 году. Нужно ли говорить о тягостном впечатлении, которое произведет новая отсрочка на народ и армию? Советское правительство не может
