дверей“, приобрели в Китае за это время абсолютно незапятнанную репутацию. Мы должны ее сохранить».
В начале 1943 года президент нанес сильный удар по дружбе с Китаем — удар, для которого не понадобилось ни единого орудия или бомбардировщика. Первого февраля он обратился к сенату с просьбой ратифицировать договор о ликвидации экстерриториальных прав в Китае. Десятилетиями иностранцы селились и делали бизнес в Китае под защитой собственных законов и судов, своих канонерских лодок и военных гарнизонов, не подпадая под китайские законы и правила налогообложения. В одиннадцатидневный срок сенат ратифицировал договор и покончил с положением, унизительным для Китая и приводящим в смущение Америку военного времени. Британское правительство предприняло аналогичные шаги. Своими действиями, отмечал Чан, «наши союзники провозгласили своей целью в Тихоокеанском регионе поддержку торжества человеческого достоинства и прав человека...». В конце года Рузвельт попросил конгресс аннулировать ограничительные законы против китайцев, предусматривавшие жесткие дискриминационные меры в отношении китайской иммиграции. «Страны, как и отдельные люди, совершают ошибки, — увещевал президент конгрессменов. — Мы должны быть достаточно взрослыми, чтобы признать свои прошлые ошибки и исправить их». И снова законодатели действовали быстро и благожелательно.
Надежды Рузвельта в отношении Китая сопоставимы лишь с опасениями. По мере отступления националистических армий из Чунцина распространялись слухи о возможном сепаратном мире с Японией. Американцы в Китае тревожились по поводу сообщений о значительном объеме торговли, которая велась через линии японо-китайского фронта. Стилвелл подозревал, что Чан долго не продержится и лишь блефует. Рузвельт не был настолько уверен в этом.
Военная обстановка в начале 1943 года действительно давала мало оснований для оптимизма. Стилвелл сожалел, что на родине военные усилия Китая видят в розовом свете. Сообщал Маршаллу о том, что китайская армия на самом деле находится в отчаянном положении, «недоедает, не оплачивается, не имеет достаточной военной подготовки, находится в заброшенном состоянии и поражена коррупцией». Тем не менее разочарованный генерал вынашивал амбициозные военные планы на весну 1943 года. Предлагал, чтобы союзники отобрали у японцев ключевые районы Бирмы и освободили пути коммуникаций между Рангуном и Куньмином. Британские и китайские войска должны атаковать Бирму из Индии через горную местность на западе, ВМС союзников — наносить в это время удар с юга, из Бенгальского залива. Тогда Стилвелл отправит по Бирманскому тракту в Куньмин тысячи тонн поставок; оснастит и модернизирует китайские армии и предпримет наступление с целью овладеть морским портом в Южном Китае или Индокитае, обеспечив таким образом новый свободный путь для военных поставок и прорвав блокаду Китая.
У Стилвелла были смелые планы. Беда заключалась, однако, в его друзьях и помощниках. В принципе Рузвельт одобрял план, но все еще отдавал стратегический приоритет Европе. Черчилль холодно относился к любому плану, который отвлекал бы военно-морские и сухопутные силы от Средиземноморья. Чан поддержал бы план лишь в том случае, если бы англичане и американцы быстро и с достаточно мощными силами подключились к его осуществлению. В противном случае план заинтересовал бы его лишь как средство политического торга. Настоящей небесной карой для Стилвелла был его приятель, генерал Клэр Ченнолт, советник Чана по ВВС и командующий авиацией, которая все еще принимала активное участие в боях с японцами. Ченнолт отличался самоуверенностью американского летчика. Он заверил президента, что со 105 истребителями, 30 средними и 12 тяжелыми бомбардировщиками способен разгромить японские ВВС и добиться поражения Японии. Стилвелл оценивал этот план со скепсисом сухопутного солдата, но Чан видел в плане средство избежать обязательств по использованию крупных сухопутных сил, хотя и сомневался в способности их мобилизовать.
Как прежде, Рузвельт оказался между конфликтующими партиями. Стимсон и Маршалл решительно поддерживали Стилвелла. Чан в канун 1943 года пробивал план Ченнолта и, как минимум, отсрочку операций в Бирме. В конгрессе группа сенаторов настаивала на увеличении помощи Китаю. В этот период на сцену выступила изящная, элегантная мадам Чан Кайши. Осенью она прилетела в Соединенные Штаты, сообщив по прибытии Гопкинсу, что ее интересует только лечение, но в то же время давая ясно понять, что возражает против стратегии «во-первых, Европа», придает мало значения плану Стилвелла и одобряет план Ченнолта; что ей внушают подозрения англичане, как, впрочем, и американцы. В феврале 1943 года она завершила лечение и после многочасовых бесед с Рузвельтом принялась активно лоббировать в Вашингтоне вместе с помощниками и чиновниками интересы Китая. Мадам Чан заслужила рукоплескания поднявшихся со своих мест сенаторов и возгласы одобрения в палате представителей. Представленная Рузвельтом, принявшим вид благодушного дяди, 172 репортерам, она покорила прессу даже тем, что тонко намекнула на необходимость увеличить помощь Китаю.
Мадам Чан выглядела весьма привлекательно — длинное черное платье, туфли-лодочки и блеск драгоценных камней. Она знала, как сочетать тонкую лесть с высокой стратегией. Мадам сказала Стимсону, что у него красивые руки, заставив старика насторожиться. Рузвельт оказался более благодушен; любил рассказывать друзьям — в шутливой форме, но, как считала Фрэнсис Перкинс, не без удовольствия, — как однажды попросил мадам поделиться своими впечатлениями о пребывании Уэнделла Уилки в Китае.
— О, он очень мил, — ответила госпожа Чан.
— Понятно, но что вы думаете о нем на самом деле?
— Ну, господин президент, он ведь еще молод.
Президент не мог не поддаться соблазну продолжить разговор на эту тему:
— Отлично, мадам Чан. Вы полагаете, Уэнделл Уилки молод, но каков, по-вашему, я?
— О, вы, господин президент, — сложный человек.
Поездка мадам пришлась как раз вовремя. В конце февраля Рузвельт вплотную столкнулся с решающим выбором между планом вторжения в Бирму от группы Стимсон — Маршалл — Стилвелл и планом ударов с воздуха от группы Чан — Ченнолт. Президент выбрал по совету Гопкинса и Карри второй план. Снова в этом выборе перевесил личный фактор. Рузвельт знал, что Стилвелл не любит Чана, хотя даже президент едва ли представлял степень пренебрежительного отношения к генералиссимусу генерала, который в приватной обстановке называл Чана «продажным политиканом». Рузвельт считал, что Стилвелл относится к генералиссимусу предвзято.
— Мы все должны помнить, — говорил Рузвельт Маршаллу, — что генералиссимус прошел трудный путь к тому, чтобы стать бесспорным руководителем четырехсотмиллионного народа. Ужасно трудно добиться единства лидеров разнообразных групп — военных, педагогов, ученых, медицинских работников, инженеров, — каждая из которых стремится к власти как на местном, так и на государственном уровне. Ужасно трудно создать за короткий срок в Китае то, чего добивались в течение двух веков.
Кроме того, генералиссимус считает необходимым закрепить свое лидирующее положение. В определенных обстоятельствах этим приходится заниматься и мне, и вам. Он — глава исполнительной власти и Верховный главнокомандующий. С ним нельзя обращаться столь неуважительно или требовать от него обязательств в той же мере, в какой мы могли бы добиваться их от султана Марокко.
Рузвельт, должно быть, понимал, что посягает на авторитет мнения военных экспертов, когда отдает предпочтение плану Ченнолта, поэтому добавил:
— Между нами, если бы я не рассматривал Европейский и Африканский театры войны в широчайшем географическом смысле, то, мы с вами знаем это, мы не были бы сегодня в Северной Африке — фактически не высадили бы свои войска ни в Африке, ни в Европе!
Маршалл предупредил шефа, что тактика Ченнолта рискованна. Как только воздушные налеты начнут досаждать японцам, они нанесут удары по базам ВВС и, таким образом, битва на суше станет неизбежной в любом случае. Но президент пожелал предоставить Ченнолту реальный шанс. Стратегия, предложенная Ченнолтом, произвела на него сильное впечатление. Президент хотел также пойти навстречу Чану и мадам. Кроме того, стратегия «во-первых, Европа» не позволила бы ему оказать существенную помощь Китаю в любом случае, а удары с воздуха по японцам принесли бы успех с минимальными потерями.
Отказ президента одобрить военную политику Стилвелла отразил фундаментальное различие взглядов главнокомандующего и генерала. Несмотря на симпатии к китайцам, особенно к крестьянам и солдатам, Стилвелл выступал за жесткий прагматичный подход к Гоминьдану. В его представлении единственная тактика, пригодная в отношениях с Чунцином, — жесткий торг, давление и подстегивание. «За все, что мы
