Иордания Палестиной или нет. Если его что-то в этом вопросе и волнует, то он предпочтет оставить все вещи так, как они есть.
Мы два дня оставались в Акабе, а затем вернулись в Амман. Мой друг Фадлаль ждал меня в отеле. Он сразу приступил к делу.
– Как обстоят дела со шпионской сетью, которую ты нам пообещал? Его рот улыбался, но глаза – нет. Я вынул из моего чемодана лист бумаги и дал ему. – Это список израильских офицеров, которые сейчас пребывают в Европе и в США и готовы работать в области безопасности на того, кто им больше заплатит. Вам нужно найти пару своих людей, которые говорят на иврите, лучше всего – с американским акцентом. Пошлите их в Мексику, а оттуда они выйдут на контакт с людьми из этого списка. Вы, конечно, за свой счет, привезете их в Мексику, опросите их одного за другим, как будто речь идет об их работе. Поселите их в хорошую гостиницу и дайте им немного карманных денег.
– Почему ты думаешь, что они будут разговаривать с нами?
– Если вы убедите их, что вы израильтяне, а, как я сам убедился, вы здорово умеете это делать, то они вовсе не откажутся говорить. Но будьте осторожны – не перегните палку. Если один из них захочет уйти – пусть уходит. Но самое важное – позаботьтесь о том, чтобы они не встречались друг с другом. Вы должны проводить интервью с каждым индивидуально.
Фадлаль кивнул. Далее я описал, как нужно выявлять лиц, которые могут передавать не только обычные сведения, но и знают приемы добывания тактической и военно-технической информации. Этих претендентов нужно затем завербовать и направить в лагерь в Мексике, где они будут обучать других людей – «солдат» – искусству получения и передачи подобных сведений, которые очень важны для иорданской разведки. В последние мои дни в Аммане мы еще раз прошлись по этому плану.
Некоторое время спустя Альберт, который просматривал видеопленки, снятые во время опросов в отеле в Акапулько, рассказал мне, что его люди сказали, что только сейчас они поняли, в чем состоит эта затея с израильтянами. При первом анализе они казались большими детьми с большим самомнением и внушенной враждебностью, но в то же время приветливыми. Они установили, что израильтянам свойственно экстремистское предубеждение против всего, что не израильское, и что они, кроме того, полны и других предрассудков.
Мой визит, достаточно бедный на события, почти закончился, когда я страшно испугался. За день до моего отъезда я покинул свой номер и встретил горничную, которая вышла из соседнего номера и шла к своей тележке, груженной чистящими средствами. По привычке и, не подумав, я пожелал ей доброго утра на иврите: «Бокет Тове». Она этого не заметила, но два постояльца, стоявших у лифта, обернулись ко мне. Я вернулся в номер, чтобы не ехать с ними вместе в лифте, но так как я был гостем местной разведки, я не придал этому большого значения. Я спустился вниз, чтобы встретить Альберта на втором этаже на завтраке в ресторане с деревянными столами. Столы были круглыми и рассчитаны на восемь персон, но мы были лишь вдвоем. Возможно, к нам собирался присоединиться еще Фадлаль.
Я подошел к буфету в середине зала, затем пришел к своему столику и начал есть. Вдруг я остолбенел. Я услышал, как два человека за моей спиной говорят на иврите. Сначала я хотел обернуться, но в последнюю секунду овладел собой. Я не собирался рассказывать об этом Альберту, потому что не хотел выдавать ни одного израильтянина, по какой бы причине они тут не находились. В любом случае я точно знал: они были здесь не из-за меня. В противном случае, они не садились бы за мной и не говорили бы на иврите. Скоре всего, они были здесь с официальной миссией, но точно не по делам иорданской спецслужбы. Возможно, у них были дела в МИД.
Когда я в следующий раз пошел к буфету, я бросил короткий взгляд на них и был шокирован второй раз. Я едва не потерял равновесие: я взглянул прямо в лицо мужчины, которого я знал из Моссад. Я был уверен, что я его видел там регулярно. Я увидел, что он намного лучший актер, чем я – на его лице не пошевелился ни один мускул. Он снова обернулся к людям, с которыми он сидел, теми же, кто шептались между собой на иврите, и перешел с ними на английский язык.
– Ты что, видел привидение? – спросил меня Альберт, когда я вернулся к столу.
– Нет, я просто как раз подумал, что слишком много выпил прошлой ночью, и это обращает на меня внимание. Я думаю, мне лучше уйти, и, если ты не против, то я подожду тебя в своем номере.
– Хорошо. Я потом приду к тебе, – сказал он мне со своей обычной вежливостью.
Я лег на кровать и думал, кого же я увидел. Наконец, до меня дошло. Я знал этого человека, но он не знал меня. Это был Амнон П., он же Хомбре, как звучал его агентурный псевдоним. Он был офицером связи Моссад в Дании и скандинавских странах, и я ежедневно, пока работал в датском отделе, видел его фотографию. Это был метод работы Моссад: на стенах кабинетов отделов в штабе вывешивались фотографии «добывающих» офицеров, с которыми работал отдел. При этом офицеры за письменными столами имели дополнительную точку привязки, когда они работали с операторами. Я знал его лицо, а он мое – нет. Я не мог себе представить, что он тут делает, как и то, зачем здесь находились два других израильтянина. Не было никакой возможности разузнать это без риска разоблачить себя. Возможно, они были здесь тайно, под каким-то прикрытием.
До самого своего отъезда на следующий день я почти безвылазно просидел в своем номере.
Глава 24
Среда, 29 октября 1986 года
Я возвращался в Соединенные Штаты. От иорданцев я получил десять тысяч наличными в канадских долларах. Я задекларировал деньги в США и даже заполнил особый формуляр, так как хотел остаться на ночь в Нью-Йорке. Но после телефонного разговора с Беллой я решил улететь в Канаду в тот же день. Я не задекларировал мои деньги при выезде, а только при въезде в Канаду.
Несколько дней спустя в дверь моей квартиры в Оттаве постучали. Сотрудник RCMP (Королевской Канадской Конной Полиции) сопровождал таможенного чиновника из американского посольства, который хотел задать мне несколько вопросов. Канадец сказал мне, что я не обязан отвечать на вопросы американского таможенника, но они ожидают моего содействия. Я увидел, как мое прикрытие тает прямо на глазах. Если этот американец напишет отчет, который попадет в руки Моссад, только потому, что ему нужно какое-то доказательство, и будет отмечено, что я был в Иордании, тогда моя оставшаяся жизнь быстро сократится до нескольких недель. С другой стороны, у меня не было другого выхода, кроме как сотрудничать с ними и надеяться, что документы не попадут в руки израильтянам. Я был советником по вопросам безопасности, который только что помог иорданцам улучшить их систему безопасности (что было правдой) и который обучал их новейшим приемам защиты высокопоставленных лиц (что тоже соответствовало действительности).
Оба, казалось, вполне приняли мою историю и объяснили мне, что пришли из-за моего краткого пребывания в США, когда я ввез в Америку довольно большую сумму наличными и, судя по документам, не вывез ее. Они опасались, что я связан с торговлей наркотиками или чем-то подобным. Теперь я знаю, что они мне поверили, потому что я больше их никогда не видел и не слышал.
Эфраим был очень взволнован, когда узнал об этой истории и посчитал, что мне стоит некоторое время не перебарщивать в работе. У нас была регулярная связь с иорданцами, и в этой ситуации не было необходимости перенапрягаться.
Кроме того, Эфраим в этот раз еще возмущенно (и при этом я даже по телефону мог представить себе его сердитое выражение лица) рассказывал мне:
– Шамир как раз дал поручение отделу офицеров связи «Liaison» установить контакты с КГБ. Он действительно хочет сотрудничать с ними. Он говорил, что это очень поможет вытаскивать оттуда советских евреев, потому что румыны не могут помочь. Но мы знаем, что он хотел этого уже давно.
– Из-за этого тебе не стоит особо напрягаться, – сказал я. – У него уже есть человек КГБ в бюро. Ему только нужно поговорить с Левинсоном[39]. Или это и есть идея Левинсона?
Но Эфраиму это вовсе не казалось таким смешным. – Не лезь туда, – сказал он. – Здесь будет слишком жарко, и я не смогу управиться, если все происходит одновременно. Ты мне будешь нужен, чтобы проинформировать англичан об одной операции, которая начинается в Лондоне... Но я еще не собрал все
