охотно отвечал, но по поводу источников сказал, что это его не должно касаться.
Вместо этого, я сказал ему, что у меня есть новый образец галстука. Я дал ему фотографию из паспорта, на которой было вырезано лицо.
– Для чего это? – спросил он, разглядывая фотографию.
– Дайте это людям, с которыми я встречался в Вашингтоне. Скажите им, что это новый образец, они знают, о чем речь.
– Нет ли у Вас желания приехать на пару дней в Лондон? Человек улыбнулся, будто он при этом передавал мне какой-то приз. – Мы все оплачиваем, естественно...
– Зачем? Чтобы меня постигла участь Вануну?
– О чем Вы говорите? К этому мы вообще не имели отношения. Его голос звучал почти обиженно.
– Не рассказывайте мне сказок. В то время Вы уже наблюдали за лондонской резидентурой и за многими конспиративными квартирами. Вам просто должно было быть ясно, что девушка, эта знаменитая Синди, с которой он встретился, не та, за кого она себя выдавала. Это Вы должны были знать. Я дал Вашим коллегам достаточно информации, чтобы узнать, что она после договоренности с Вануну встречалась с людьми из лондонской резидентуры. Ее опросили и проинструктировали на конспиративной квартире, и Вы могли бы хотя бы охранять Вануну. Итак, не говорите мне о том, что Вы не имели к этому никакого отношения. Это Вы можете рассказывать Вашим парламентариям.
Англичанин сохранил выдержку, но по его виду я все же заметил, что он чувствует себя очень неловко. Он передал мне конверт. – Наши друзья хотели бы дать Вам это. Я знаю, что это немного, но они хотели бы, по крайней мере, сказать Вам «спасибо». В конверте было восемьсот долларов. Я проводил его к выходу, но он сказал, что сам найдет дорогу. Я знал, что он спешит в посольство, чтобы скорее написать отчет. Перед прощанием я сообщил ему имя жертвы, чтобы они хотя бы смогли защитить художника, если все остальное не получится.
Я прошел к Байворд Маркт, красивой маленькой площади в Оттаве и провел маленькую проверку, чтобы удостовериться, нет ли за мной слежки. «Хвоста» не было. Я вернулся в отель и поднялся в номер Эфраима. Я дал ему подробный отчет и сказал, что надеюсь, что они смогут остановить операцию «Домино». Я спросил, не думает ли он, что стоит позвонить в «Скотланд-Ярд» и рассказать им об операции.
–Это, мой мальчик, разрушит весь наш план. Они остановят операцию еще до ее начала, и Моссад снова выйдет сухим из воды. Не переживай, англичане сделают все правильно. Ты дал им больше информации, чем им, собственно, было нужно. Я, однако, не доволен тем, что ты так сильно развыступался из-за дела Вануну.
На следующий день Эфраим уехал. О продолжении истории я узнал много позже. 22 июля Али Аль Ахмед, карикатурист одной кувейтской газеты, критически настроенной к ООП, был убит якобы Абд-аль- Рахаманом и большой группой «палестинских убийц». В палестинской общине это вызвало огромное возмущение. Англичане проснулись, наконец, из своего глубокого сна, и вышвырнули из Лондона весь персонал резидентуры Моссад. Я всегда потом спрашивал себя, устроили ли бы они такое же большое шоу, если бы в ходе открытого судебного процесса над Саваном в июне 1988 года общественности не стало бы известно, что он был агентом Моссад. В любом случае известно одно: британская спецслужба так же ответственна за смерть этого карикатуриста, как и израильский Моссад, потому что она могла предотвратить это убийство. Это еще раз подтвердило то, что я уже знал: любая организация, вступившая в контакт с Моссад, «заражается» от него так, что это не идет на пользу ее стране.
После встречи с англичанами ко мне вкралось чувство, что, сотрудничая с ними, точно не удастся избавиться от тени Моссад. Это задание надо было передать тем, кто действительно был этим обеспокоен, отдельным людям, имевшим четкую позицию, какую подсказывал их долг, состоявшую в том, что монстра нужно разоблачать, причем открыто. Я решил, как бы самоуверенно это не звучало, обратиться к общественности. Сначала я думал, что самым быстрым путем, чтобы добиться этого, был бы фильм. Общественность должна узнать правду о Моссад, а как можно охватить наибольшее количество людей, если не с помощью кино?
Я провел несколько попыток изучения вопроса, не говоря ничего Эфраиму. В конце концов, я добился встречи в Монреале с неким Робертом Спраем. Господин Спрай был владельцем небольшой киностудии под названием «Telecine». Когда я проверил историю его карьеры, то узнал, что он достаточно далеко отстоит как от Голливуда, так и от еврейской общины, чтобы быть безопасным.
Мы встретились в его бюро в обновленном старом доме в Монреале. Он был очень вежлив и воодушевлен, но сказал мне с самого начала, что он хотел бы сделать по этой теме именно художественный фильм, «fiction», так как он вряд ли устоит перед смерчем, который сможет вызвать подобная тема. Я попросил его сделать мне коммерческое предложение и решил, что вернусь к нему, если у меня не получится ничего другого.
Моей следующей попыткой стал один издатель в Торонто. Я встретился с ним и двумя представителями его издательства в тамошнем отеле «Prince Hotel».
Так как я внезапно струсил, то решил в последний момент представить книгу в качестве романа, основанного на реальных событиях. Это была плохая идея, и издатели отказались.
«Так как мы еще не видели ничего, написанного Вами, мы сначала хотим получить на руки полную рукопись, « – сказали они и были правы. Я решил на первый раз оставить этот план и предложить идею Эфраиму, чтобы воспользоваться его глубокими знаниями и хорошими связями.
Эфраим воспринял мою идею книги без восторга и вначале попытался всеми силами отговорить меня. Он сказал, что Моссад в этом случае не будет безучастно наблюдать. Еще никому не удавалось успешно сыграть с Моссад штуку такого масштаба.
Он показал мне список людей, которые попытались перешибить моссадовский обух плетью. Большинство из них уже покоилось в земле на глубине почти двух метров, другие лежали, разорванные на куски, где-то в Богом забытой пустыне. Единственный человек, который написал книгу о Моссад и до сих пор жив – это бывший шеф Моссад, Исер Харель, которого, правда, весь мир уже воспринимал как безобидного старичка. И единственная причина, по которой он смог это, заключалась в том, что он настолько стерилизовал историю, что из нее получился чистый гимн, восхваляющий Моссад. Эфраим объяснил, что то, что я намереваюсь сделать, совершенно неслыханно, и никто в Израиле не признает эту книгу тем, чем она будет: попыткой спасти страну от чумы.
– Они назовут тебя предателем, – сказал Эфраим.
– А что будет, если они из-за какого-то ляпсуса с твоей стороны или со стороны кого-то другого как-то узнают, что я делал последние два года?
– Но этого не случится. Для тебя вообще не существует никакого риска. В данный момент все проходит отлично.
Я знал, что он заметил мое раздражение. – Так ли уж отлично на самом деле? Мы потратили два года, занимаясь играми под твоим руководством, и мы ничего не добились. Я думаю, пришла пора заняться чем- то конкретным. Что бы ты ни решил, я всегда признаю это. Я только хочу, чтобы ты знал: что бы ты ни сказал, я все равно отважусь на эту попытку. Если ты хочешь сотрудничать, я смогу тебя спрашивать, о чем можно писать в книге, а о чем нет, потому что у нас, в конечном счете, одна цель.
Он некоторое время сидел молча, пока его сигарета медленно догорала в пепельнице. Затем он посмотрел на меня и ухмыльнулся: «Черт побери, давай дадим им под зад!»
Уже давно я не чувствовал себя так хорошо. Я знал – я снова на верном пути. Теперь тайны будут раскрыты. Еще нерешенные проблемы казались мне незначительными.
Так думали мы, по крайней мере, вначале. Но чем больше мы прорабатывали план, тем больше становилось проблем. Кто возьмет на себя само писание? Я чувствовал себя для этого не в состоянии, я не верил в свои способности. Я хотел найти кого-то, кто мог бы рассказать эту историю как можно проще, но с как можно большей пробивной силой. Из соображений безопасности он не должен был быть евреем, и у него должно было хватить мужества. Затем нужно было найти издателя, который был бы готов заняться темой Моссад, и это все нужно было хранить в тайне. Нельзя было разболтать ничего о содержании книги. Следующий вопрос был, как мы можем сделать так, чтобы люди нам вообще поверили. У нас не было ни малейшего сомнения, что официальной реакцией Моссад будет: « Виктор Островский? Никогда не слышали о таком, но Вы можете попробовать навести справки о нем в управлении психиатрии министерства здравоохранения».
