Ваня устроился рядом с Марией Ивановной, обвёл глазами расположившихся полукругом колхозников, и у него от волнения защемило сердце. Сколько людей! Весь колхоз собрался. То тут, то там поднимались синеватые струйки дыма — мужчины курили. Женщины в разноцветных платьях, платках сидели на скамейках. На одной скамейке сидели отец, мать и дед.
— Будем говорить откровенно, — начал своё вступительное слово Николай Тимофеевич. — Садили мы с вами картофель и не знали толком, что садили. Растёт, и ладно! А сколько раз мы выносили постановление переходить на чистосортные посевы? И всё на бумаге…
— А кто виноват? — спросил мужской голос.
— Пускай я виноват! — резко ответил председатель. — Я свою вину на других не перекладываю… А почему это так получается? А потому, что избаловали нас, товарищи! Мы всё ждём, когда пришлют, да дадут, да помогут.
— Сами мы не умеем сорта разводить! — пробасил чей-то голос.
Ваня поднял голову, но не успел заметить, кто это говорил.
— Не умеем? А это что? — спросил председатель, показав рукой на участок. — Вы знаете, сколько тут картошек посажено? Четыре! На будущий год у нас полностью семена могут быть, если захотим. Главное — захотеть надо, а потом и умение придёт. Кто из нас думал, что с картошкой такие чудеса можно творить? Никто! А почему? Мало мы интересуемся наукой, товарищи! Сейчас нам государство и машины даёт, и новые сорта, и всё необходимое.
Говорил Николай Тимофеевич горячо, убедительно, и все чувствовали себя будто виноватыми.
— Ну, я буду сокращаться, — сказал он. — Дело прошлое… И говорил я это потому, что теперь нам, товарищи, с картошкой придётся перестроиться. Дети почин сделали. Давайте послушаем, что они нам скажут, а потом обсудим. Слово даю юннатам!
Зина вышла к столу красная от смущения, не зная, куда смотреть, куда деть руки.
— Говори, Зиночка, говори, — ободрила её Мария Ивановна.
— Товарищи колхозники! — откашлявшись, начала девочка, глядя поверх голов куда-то за озеро. — Весной вы и школа поручили нам съездить в город и заняться размножением хороших сортов картофеля для колхоза. В Ленинграде мы слушали лекцию, а потом нам дали четыре картошки хороших сортов. Один называется „северная роза“ — розового цвета, а другой „Камераз“. Это белый. Обе картошки… — Зина запнулась, но сейчас же поправилась: — то есть оба сорта, ракоустойчивые. Болезни рака они не боятся. Какие они на вкус, мы не знаем. Говорили, что хорошие и урожайные.
— Плохих не дадут! — сказал Николай Тимофеевич.
— Да. Ясно, не дадут! Вот мы, значит, привезли и стали размножать. Вот они растут на участке. В бригаде мальчиков получилось 1558 растений, а в бригаде девочек 1165. Сколько на них вырастет картофеля, мы еще не можем сказать. Обе наши бригады старались с честью выполнить ваше поручение, чтобы наш колхоз был самый лучший из всех… чтобы оправдать звание мичуринцев. В Ленинграде Степан Владимирович сказал нам, что называться мичуринцем просто, а быть мичуринцем трудно…
— Правильно сказал! — подтвердила одна из учительниц.
— Да! Правильно! Теперь так… В городе, во Дворце пионеров, мы ещё встретились с шефами… То есть они потом стали шефами, а тогда были юннатами. Пускай они сами скажут про себя…
— Ты расскажи, Зиночка, как вы размножали-то, — попросила Анна Тимофеевна Буянова.
— Обыкновенно размножали: ростками, отводками, черенками…
Для Зины вся проделанная весной работа стала так проста и обычна, что она не знала, о каких подробностях хотели слышать взрослые. В её представлении они лучше юннатов знали, как размножать картофель.
— А мальчики, значит, вас перегнали? — спросил Тихон Михайлович.
— Да. Только я считаю, что урожай у них будет не больше. Клубни не успеют вызреть, — ответила Зина и, повернувшись к отцу, спросила, как это делала на уроке: — Всё? Можно садиться?
— Садись, — усмехнувшись, ответил он.
Зина перебежала к подругам и спряталась за их спинами.
— Молодцы, ребята! — сказала Буянова и захлопала.
Вначале жидкие хлопки одиноко повисли в воздухе, но потом сразу хлынул целый поток рукоплесканий. Хлопали дружно и долго.
— Продолжим, товарищи! — сказал Николай Тимофеевич, когда шум затих. — Слово даю нашей гостье из Ленинграда, товарищу Андреевой Светлане… Отчество, извините, не знаю.
Светлана слушала председателя, и голос его доносился едва-едва, хотя стоял он почти рядом. От волнения она оглохла, перестала ощущать себя, понимать, что происходит, и думала только об одном, — сейчас выступать, а она всё забыла и не сможет произнести ни одного слова. Но, странное дело, как только она подошла к столу, волнение и страх исчезли. Только ноги немного дрожали, как это бывает после сильной усталости.
Светлана смело обвела взглядом серьёзные лица собравшихся и улыбнулась.
— Здравствуйте, товарищи колхозники!
В ответ на это лица заулыбались и послышались голоса:
— Здравствуй.
— Я не одна, нас много, — просто продолжала Светлана. — И все мы, городские мичуринцы, любим работать с растениями. Но мало любить растения, надо их выращивать, совершенствовать, добиваться, чтобы они давали большие урожаи, выводить новые сорта… А главное — делать это не для себя, а для народа, как Иван Владимирович Мичурин. Всё это мы прекрасно понимаем, но в городе нам трудно. Земля далеко, и всё как-то не приспособлено. Потом, когда мы вырастем, то, может быть, придем к вам работать, если, конечно, вы примете…
— Примем, примем! — раздались голоса.
— Весной мы познакомились с вашими мичуринцами… Вот с Ваней и Зиной. Узнали, что они задумали очень хорошее дело, и мы тоже решили размножать картофель ускоренным методом. Я должна признаться, что мы отстали, наверно потому, что мы всё время пропускали сроки. У нас от одной картошки в среднем получилось 493 черенка — в три раза меньше, чем у ваших мальчиков. Но зато мы достали четырнадцать клубней. Сорта такие же: „северная роза“ и „Камераз“. Наши растения посажены на участке в пригородном совхозе. А когда осенью они созреют, то мы просим, чтобы вы приехали и взяли этот картофель себе на семена. Мы их выращиваем для вашего колхоза… В нашей бригаде пять человек: два мальчика и три девочки. Они просили передать вам привет и всякие хорошие пожелания. Все мы очень хотим быть полезными. Нас называют шефами… Мне, например, это слово не нравится. Совсем это никакое не шефство, а дружба. И я думаю, что мы будем хорошо и долго дружить.
Ещё более бурными аплодисментами проводили колхозники девочку на место. Светлана взглянула на Ваню и по выражению его лица поняла, что всё прошло благополучно и она ничего не напутала.
Павел Петрович, учителя и пионервожатая хлопали вместе со всеми, не жалея рук. И это было особенно приятно ребятам. Ваня видел, как председатель повернулся к директору и сделал жест, приглашающий его к столу, но тот отрицательно замотал головой и показал на Марию Ивановну.
Вылез из шалаша Серёжа и сел рядом. Выступления и шумные аплодисменты разогнали его мрачное настроение. Конечно, обидно, что так получилось, но что же делать. Сам виноват!
— Я полагаю, что теперь предоставим слово товарищу Кузнецовой? — спросил Николай Тимофеевич. — Это её работа! Она, как говорится, заварила кашу и руководила ребятами.
Мария Ивановна не собиралась выступать, но охотно встала и направилась к столу. И сейчас же ей захлопали ребята, а к ним присоединились и взрослые.
— Товарищи! — начала она взволнованно. — Много, много раз на землю приходит весна, и каждый раз радостно встречают её люди, но каждая весна бывает только один раз и больше никогда не повторяется. И каждая весна желанная! Она всегда приносит новые надежды, новые мечты и планы. Но в жизни каждого человека есть одна особая весна. Я бы назвала её — первой! Она самая значительная и оставляет глубокий след в душе человека на всю жизнь. Для меня, например, эта весна была именно такой. Думаю, что и для Вани Рябинина, Зины Нестеровой, для Саши, для Кости, Тоси, Бори, Нюши, Поли, Васи и Оли эта весна была первой, и она оставила в душе их глубокий след. Я видела, как они выросли за эту весну, как научились ценить друг друга и поняли, что значит труд! Труд созидательный, труд творческий.
