по мнению своего отца, в настоящую оторву. Уже в нежном возрасте одиннадцати лет, когда Войт попросил свою дочь сопровождать его на церемонию вручения «Оскара», Анджелина понимала, какую роль отводил ей отец в сравнении с тем, кем она была в действительности. «Я помню, как мы отправились в торговый центр, пытаясь найти для меня что-то симпатичное, — вспоминала она. — Это напоминало мне какую-то роль, словно я воплощалась в одну из тех шикарных женщин, стремясь выглядеть по-настоящему женственной и соблазнительной, что, на мой взгляд, должно было понравиться моему отцу. У моего отца до сих пор свое представление о том, как я должна одеваться».
Но если отложить в сторону все личные моменты, у Джоли не было иного выбора, как только гордиться актерскими достижениями своего отца. И когда она решила пойти по его стопам, Войт был искренне рад обнаружить, что его дочь могла составить ему конкуренцию в профессиональном плане. Однако даже тогда, когда она делала только первые шаги в профессии, а мама выступала в качестве ее менеджера, она стремилась дистанцироваться от Войта, боясь, что ее будут сравнивать с ним. В возрасте 21 года Джоли утверждала: «Я люблю своего отца, но я — не он», и она обнаружила, что психологически ей намного легче, когда люди не догадываются о ее с ним родстве. «Намного легче идти на интервью, зная, что тебя не будут сравнивать с великолепным Джоном Войтом и что ты таким образом не пытаешься урвать кусочек его славы», — призналась она.
«Я люблю своего отца, но я — не он», — Анджелина Джоли.
Она также чувствовала, что для нее станет помехой чрезмерное акцентирование внимания на том обстоятельстве, что она пошла по его стопам: «Думаю, что будет, вероятно, разумнее не слишком задумываться об этом. Для меня интересно разделять профессию своего отца, так как я считаю, что благодаря работе между нами идет постоянное общение. В каких-то ситуациях вы не знаете по-настоящему своих родителей, и они не знают вас. Например, скажем, если бы он встретил моего мужа и мы отправились поужинать вместе, то у него все равно было бы свое собственное представление обо мне, как о его дочери. Поэтому он может посмотреть фильм и в некотором роде узнать меня как женщину, то, как я общаюсь со своим мужем или как плачу в одиночестве».
Интересно, но именно тогда, когда Джоли увидела своего отца на экране, она почувствовала, что понимает его лучше всего. «Когда я смотрю фильмы с его участием, я просто вижу, какой он человек», — заметила она как-то.
То обстоятельство, что их связывала одна профессия, создавало значительную общность интересов, и иногда они позволяли себе перевоплотиться в своего последнего персонажа и покрасоваться. «Еще до того, как я приступила к съемкам в фильме „Ложный огонь“, он готовился сняться в картине „Схватка“, и я помню, как пришла к нему домой и показала нож-бабочку, с которым я должна была предстать в фильме, — сказала Джоли. — А он вышел в своих браслетах и цепочках, с розовым перстнем на пальце и нарощенными волосами — в том виде, в котором он появится позднее в „Схватке“. Это напоминало игру в переодевание двух детей».
Интересно, но именно тогда, когда Джоли увидела отца на экране, она почувствовала, что понимает его лучше всего.
Рано испытавший громкую славу и успех, Войт вскоре после получения «Оскара» в 1978 году пережил кризис и размышлял над тем, является ли актерство его настоящим призванием.
«Я не знаю, что я делаю со своей жизнью, — рассуждал он. — Не уверен, смогу ли и дальше заниматься этим делом».
Анджелина пережила похожий кризис после того, как она закончила сниматься в фильме «Джиа», и мысленно спрашивала себя, осталось ли у нее что-то, чем она готова была поделиться. И совершенно ясно, что, несмотря на все их отличия, эти двое часто боролись с одними и теми же демонами. На самом деле задолго до того, как Анджелина начала свою благотворительную миссию, ее отец делал все возможное, чтобы успешно завершить ряд своих инициатив. Он защищал права американских индейцев, выступал представителем ветеранов Вьетнама, а после выхода фильма «Чернобыль: последнее предупреждение» занялся делами благотворительного фонда «Дети Чернобыля», который помогал детям, пострадавшим от катастрофы.
Мэтт Дэймон, который работал вместе с Войтом на картине «Благодетель» в 1997 году, так сказал о своем коллеге: «Джон — один из самых забавнейших парней, которых я встречал. Но он также любит говорить на серьезные темы, и у него большие человеческие цели, которые выходят за пределы того, чем он зарабатывает на жизнь».
Хотя Анджелина никогда не говорила о прямом влиянии своего отца на ее гуманитарную деятельность, нет никаких сомнений в том, что он сыграл свою роль в том, как она относилась к тем людям, кому повезло в жизни меньше, чем ей. «Его интересует, почему все устроено так, а не иначе, — говорила Джоли, — какова наша ответственность и долг в этой жизни».
Анджелина не говорила о влиянии отца на ее гуманитарную деятельность, но нет сомнений в том, что он сыграл свою роль в этом. «Его интересует, почему все устроено так, а не иначе, — говорила Джоли, — какова наша ответственность и долг в этой жизни».
Как актер, Войт однозначно предпочитал качество количеству, и хотя он мог зарабатывать миллионы долларов, соглашаясь играть во всех проектах, которые ему предлагали, он был слишком разборчив для этого.
Он старался по возможности сниматься в тех фильмах, которые что-то значили для него или несли в себе какое-то послание, но и его дочь стремилась к тому же с неменьшей силой. Для красивой молодой актрисы Джоли была достаточно умна, чтобы понимать, что большинство предлагаемых ей ролей, особенно в начале ее карьеры, будут эксплуатировать ее яркую внешность. И какое-то время она делала все, чтобы сломать стереотип «сексуальной плохой девчонки», который возник благодаря сыгранным ею ролям в таких фильмах, как «Хакеры», «Ложный огонь» и «Прерванная жизнь». Однако вряд ли ее стремлению к многоплановым ролям способствовал сложившийся у нее публичный образ.
И то, что она открыто рассказывала всем о своей личной жизни, еще больше убеждало окружающих в том, что она была мрачной, склонной к мистике и сексуально необузданной девушкой. Это очень сильно тревожило Войта, и он как никто желал, чтобы его дочь свела к минимуму свои скандальные высказывания и показала более мягкую сторону своего характера, которую он знал и любил.
«Она очень сильная личность, как и я. Она молодая девушка, которая познает мир», — Войт об Анджелине.
Вот как Войт прокомментировал отношения Анджелины с прессой: «Если Энджи предпочитает играть с прессой в плохую девочку, это ее выбор. Каждый волен жить так, как он считает нужным. Лично я считаю, что она перебарщивает. На самом деле она совсем не такая. Она очень милый человек, очень любящий, очень яркий». Однако ему не нужно было углубляться слишком далеко, чтобы понять, откуда у нее эти черты. И он знал, что она была настоящей дочерью своего отца. «Я вижу в Энджи отдельные свои черты, определенную силу характера, — признавался Войт. — Она очень сильная личность, как и я. Она молодая девушка, которая познает мир. Родителям приходится наблюдать процесс взросления их ребенка со всеми его проблемами, и это нормальная вещь».
Но как бы ни критиковал он свою дочь, Войт в то же время страшно ею гордился и даже позволил себе назвать ее «одной из самых талантливых актрис своего поколения». Неудивительно поэтому, что он сразу же ухватился за возможность поработать со своей дочерью, когда она попросила его присоединиться к ней на съемках первой части «Расхитительницы гробниц» и сыграть лорда Ричарда Крофта. Учитывая бурный характер их отношений, Джоли рассматривала этот жест, как «ветвь мира», и полагала, что совместная работа улучшит их отношения. «Я тянулась к нему, — говорила она. — Я думала, что этот фильм каким-то образом соединит нас. Он, так совпало, был историей об отце, который ушел».
