похитителей. Но это оказалось исключительно трудным делом. Другого отличительного признака, кроме игрушки у переднего стекла кабины, пока что не было. Ну а если ее по какой–нибудь там причине уже сняли? На что же тогда можно рассчитывать? Только на цвет машины?.. Единственный свидетель — Филипп — не мог ничего сказать об этом. Что касается показаний хозяина ателье химчистки, нет никаких доказательств, что машина, останавливавшаяся перед его ателье, та же самая, что увезла мальчика.
Еще рано утром инспектор применил следующий маленький трюк: по его распоряжению перед этим ателье остановился служебный зеленый «Москвич», и Табаков стал терпеливо ожидать результата. Не прошло и четверти часа, как зазвонил телефон. С первых же слов, произнесенных с характерным акцентом, он понял, что трюк его удался.
— Товарищ начальник! Легковая машина пришла, — сообщил тихим, взволнованным голосом армянин.
— А вы уверены, что это та самая? — спросил Табаков, усмехаясь.
— Да, я в этом не сомневаюсь, товарищ начальник… Стоит на том же месте и ждет.
— А почему вы так уверены?
— Да это та же самая машина! И по цвету, и по всему!
— Шофер сейчас там?
— Там. Сидит за рулем и ждет…
— Отлично, товарищ Ованесов! — произнес довольным тоном инспектор. — От вас сейчас требуется следующее: во–первых, записать номер машины… Во–вторых, запомнить, как выглядит шофер… И в– третьих…
Тут инспектор, хитро улыбаясь, замолчал.
— Что в–третьих, товарищ начальник?
— Никому ничего не рассказывать!
— Так точно, слушаюсь, товарищ начальник! — ответил почему–то по–военному владелец ателье химчистки.
— И еще одно, последнее… — продолжал инспектор. — Если вы и впредь увидите где–нибудь такую же машину, то сразу же сообщите мне. Разумеется, запомнив, как и сейчас, номер, шофера и вообще все, что произведет на вас особенное впечатление…
— Так точно, понимаю, товарищ начальник!
Инспектор положил трубку и задумался. Судя по всему, неизвестная машина, останавливавшаяся перед ателье армянина, была марки «Москвич». Но была ли это машина похитителей?
Теряясь в догадках и строя разные предположения, он не сразу заметил, что в кабинет к нему вошел, неся какую–то коробку, один из его помощников.
— Вот вам и мисочка, товарищ майор! — сказал он, с трудом подавляя улыбку.
Инспектор заглянул в коробку. Там действительно была миска, хотя и не полностью восстановленная — недоставало нескольких кусочков…
— Мастерски сделано! — сказал Табаков. — Посмотрим, что скажет мать мальчика, признает ли ее…
Пять минут спустя машина мчала его к родителям Васко. Ему надо было поговорить с ними, а затем встретиться с Зарко, которому он решил дать еще одно поручение.
Вскоре машина остановилась. Эта маленькая улица действительно была необыкновенно тихой и безлюдной. Хотя шел уже десятый час, Табаков не увидел на ней ни одного прохожего, не услышал никаких голосов. Пригретая нежными утренними лучами июльского солнца, она, казалось, никак не могла пробудиться…
Поистине трудно было найти другую такую спокойную улицу, которая бы находилась так близко от центра города.
Внезапно Табаков вздрогнул и остановился. Как эта простая мысль не пришла ему в голову раньше? Разумеется, очень даже возможно, что бандиты не имели намерения похитить именно Васко. Может быть, они просто выбрали эту тихую и безлюдную улицу, чтобы остаться незамеченными, и готовы были схватить первого попавшегося им ребенка. И вот этим первым попавшимся ребенком оказался Васко…
Все это, действительно, казалось возможным.
Взволнованный и захваченный своими мыслями, инспектор даже не заметил, как очутился во дворе у Пиронковых. Вог и маленький домик. Он подошел к двери и уже собирался постучать, как вдруг произошло нечто неожиданное. Дверь быстро распахнулась, и на пороге появился Захарий Пиронков, имевший довольно странный вид. На нем была его знаменитая вельветовая кепка, надетая немного набекрень, лицо его пылало от возбуждения, глаза радостно искрились.
— Товарищ инспектор! — воскликнул столяр. — Вас–то я и ищу!
— Что случилось?
— Пришло письмо, товарищ инспектор… О Васко…
— Как это о Васко? — не понял инспектор.
— Да, о нем в письме написано…
Столяр сунул дрожащую руку в карман, но не обнаружил там никакого письма.
— Куда же это я девал его? — пробормотал он растерянно. — Вот растяпа!
И он принялся с лихорадочной поспешностью рыться во всех карманах, но все так же безрезультатно.
— Входите! — вдруг закричал Пиронков и юркнул в дверь.
Табаков последовал за ним. Когда он вошел в комнату, столяр держал перед самым своим носом длинный фиолетовый конверт и громко кричал, радуясь, как дитя:
— Вот оно, вот! Нашел! — Затем повернулся к жене, которая сидела на кровати и терла ладонями мокрые от слез щеки. — Я же тебе сказал, что он жив. А ты знай голосишь! Покойников оплакивают, а не живых!
— Дайте–ка мне письмо! — сделал нетерпеливое движение инспектор.
Захарий Пиронков тотчас протянул конверт и уставился на Табакова посветлевшим взглядом. Письмо было написано на пишущей машинке и состояло всего из двух строк:
«Ваш ребенок вне всякой опасности. Не беспокойтесь о нем и не ищите его. Скоро он будет опять с вами».
Инспектор перечитал их несколько раз и потер лоб. Всего ожидал он в этот день, но только не этого странного письма.
— Когда вы его получили? — спросил он в замешательстве.
— Да только что… Пять минут назад.
— Кто его трогал? Кто держал его в руках?
— К–то… никто, — запинаясь от волнения, сказал столяр. — Только я…
— А ваша жена?
— Ну и жена…
Инспектор снова пробежал письмо, затем внимательно осмотрел конверт. На нем была марка в шестьдесят стотинок со штемпелем почтамта. Над адресом — узенькая наклейка: «Экстрапочта».
И адрес и само письмо были написаны на пишущей машинке, одним и тем же шрифтом. Это было все, ничего другого инспектор пока что не мог обнаружить.
— Письмо пусть побудет пока у меня, — сказал он. — Вас же попрошу не выходить до обеда… К вам заглянет один из наших сотрудников.
— Товарищ инспектор, Васко ведь жив? — спросил каким–то неестественным голосом столяр. — Скажите ей, чтоб не ныла больше…
— Конечно, жив! — произнес убежденно инспектор. — И вам ничего не остается, как спокойно дожидаться…
— Ах, боже, о каком тут спокойствии можно говорить! — всхлипнула женщина. — Да был бы он только жив и здоров — уж другого ничего не хочу…
Инспектор осторожно вынул из коробки миску и положил ее на стол.
— Знакома вам эта вещь? — спросил он.
Женщина посмотрела на него в недоумении — разбитая и затем склеенная миска не говорила ей ни о
