— Если он тебе где–нибудь встретится, ты узнаешь его?
— Конечно, узнаю.
— Но ты его видел сверху… А если увидишь на улице, сбоку?
— Все равно узнаю. Если он будет так же одет, обязательно узнаю…
— А в какую сторону была повернута машина — к дому Васко или в противоположную?
— В противоположную…
— Как по–твоему, мотор работал или был выключен?
— На это я не обратил внимание… Помню только, что не было слышно никакого шума…
— В каждой машине сбоку есть два стекла, они опускаются и поднимаются… — продолжал инспектор. — Ты не заметил, было ли опущено одно из них и какое?
Филипп ответил не сразу. Он задумался, напрягая память.
— Кажется, первое…
— Ну, этого пока что достаточно! — сказал с довольным видом инспектор. — Ничего, Филипп, не мучь себя из–за номера… Теперь уж преступник не уйдет от нас.
— Значит, вы его поймаете? — радостно воскликнул Зарко.
— Самое большее через два–три дня! А сейчас нам надо осмотреть место…
Внимательное обследование места происшествия дало результат: инспектор обнаружил на мостовой белую перламутровую пуговицу от мужской сорочки. Эта находка очень обрадовала его. Ведь в сущности она являлась одним из бесспорнейших доказательств в деле установления личности преступника. Трудно было сказать, кому принадлежала пуговица — мужчине в пиджаке кирпичного цвета или же мальчику. Но она свидетельствовала о том, что здесь происходила борьба, что здесь имело место отчаянное сопротивление. Инспектор долго стоял с сосредоточенным видом, силясь воспроизвести в воображении все, что произошло тут час назад…
Вот мальчик идет по улице. Его настигает машина. Из кабины высовывается мужчина в пиджаке кирпичного цвета:
«Мальчик, хочешь покататься?»
«Не хочу!» — отвечает мальчик.
Но дело в том, что он не говорит, а кричит: «Не хочу!» Но почему кричит?.. Если кто–нибудь, имея совсем благие намерения, предложит какому–нибудь мальчику прокатить его на машине, тот может или согласиться или не согласиться. Допустим, он не согласился. Станет ли он при этом кричать? Никто не отвечает криком на предложение оказать ему какую–нибудь услугу, сделать ему что–нибудь приятное… Вполне естественно предположить, что мальчик был чем–то напуган, потому и повысил голос. Но чем его могла напугать легковая машина, чем его мог напугать обыкновенный любезный человек?
Инспектор потер лоб. У него уже был приготовлен весьма правдоподобный ответ, однако он с ним не очень спешил и продолжал искать еще какое–нибудь более или менее правдоподобное объяснение. Нет, ничего другого не могло быть. Только это. Мальчик знал человека, который захотел его покатать, и, очевидно, его удерживал какой–то страх перед ним. Он испугался или вида, или какого–нибудь поступка этого человека и крикнул: «Не хочу!»
Да, это было наверняка так… А потом?
Признав это построение единственно правильным и отвечающим истине, можно было легко объяснить и все остальное. Видя, что добром ему ничего не добиться, человек в пиджаке кирпичного цвета выходит из машины и пробует угрозами заставить мальчика сесть в нее. Но тот категорически отказывается от предложения и даже предупреждает: «Кричать буду!»
Однако человеку все же удается увезти мальчика. Каким образом? Этого Филипп не видел, потому что выбежал из комнаты. Кричал ли в действительности мальчик? Это пока что неизвестно. Во всяком случае, борьба была краткой, взрослый одолел и поспешил покинуть место происшествия. Хотя Филипп пробыл на лестнице совсем недолго, выбежав на улицу, он уже ничего и никого не застал.
«Но откуда мог взяться этот мальчик? — размышлял инспектор. — Очевидно, он не живет где–нибудь поблизости, потому что мои маленькие помощники сразу бы признали его. Он пришел сюда из другого квартала. Но почему тогда этот человек искал его именно здесь, а не где–нибудь в другом месте? И вообще, зачем мальчик пришел на эту улицу? Чем она замечательна? Чем она могла его привлечь? Ничем. Да, ничем! Единственная ее «достопримечательность» — это исчезновение Васко… А что, если мальчик в синих брюках пришел сюда в связи с этим похищением… Может, он хотел что–то увидеть, что–то проверить. Это уже довольно правдоподобная гипотеза. Мальчик в синих брюках каким–то образом узнает, где находится похищенный Васко. И вот приходит сюда, чтобы сообщить его родителям о местонахождении их сына…
А дальше?
Раз мальчик знает похитителя, то и похититель, как вполне естественно предположить, знает мальчика. Узнав, в свою очередь, каким–то образом, что мальчик собирается его выдать, он хочет помешать ему осуществить эти намерения и ищет его именно здесь, на тихой улице. Да, но он настигает его, когда тот уже миновал дом Васко… Осуществил ли мальчик свое намерение? Едва ли. Потому что родители Васко сообщили бы об этом в милицию или сами бы отправились за сыном…
Впрочем, это надо проверить».
Гипотеза, которую построил инспектор, казалась ему очень верной и правдоподобной. И все–таки в ней было одно «но», которое его сильно смущало. Каким–то образом мальчик в синих брюках узнает местонахождение Васко. Это вполне возможно. Но правдоподобно ли то обстоятельство, что он идет к его родителям? Нет, не правдоподобно. Самым естественным для него было бы сообщить обо всем не кому– нибудь, а прежде всего своим родителям. Или — если мальчик решил сделать это сам — еще более естественно в его положении остановить первого встречного милиционера или отправиться в ближайшее отделение милиции… Зачем ему уведомлять родителей? У них нет ни власти, ни силы, чтобы самим справиться с таким преступником…
«Нет, тут я что–то путаю!» — подумал инспектор.
Что–то в его гипотезе действительно хромало… Не заблуждается ли он и сейчас, как это случилось с ним в самом начале?
Инспектор вздохнул и посмотрел на мальчиков, которые стояли рядом и таращили на него глаза.
— Идемте к родителям Васко! — решительно проговорил он.
Пиронковы были дома. Увидев инспектора, мать Васко поднялась ему навстречу и просияла.
— Нашли? — воскликнула она.
— Скоро найдем! — спокойно ответил инспектор. — Еще день–два, и он будет здесь.
Слезы застлали глаза матери.
— День–два! Возвратится ли он к нам живым и здоровым? Не сделали ли чего с ним злодеи?
— Не бойтесь за него! — тем же спокойным и полным уверенности голосом сказал Табаков. — Он вернется к вам цел и невредим! За это я вам ручаюсь!
Он говорил так серьезно и так убедительно, что женщина тотчас успокоилась.
— И я ей говорю то же самое! — уныло пробормотал Пиронков. — Но разве женщину убедишь словами?
— А теперь я вас хочу о чем–то спросить! — сказал инспектор. — Был ли кто–нибудь из вас дома сегодня после полудня?
— Мы выходили, — ответил столяр.
— Когда? В котором часу?
— Вышли около четырех, а возвратились только что…
— Так!.. Никто не говорил вам, что вас спрашивал какой–то мальчик?
— Нет, нам никто ничего не говорил…
«Это более или менее приемлемо для моей гипотезы, — подумал инспектор. — Возможно, что мальчик действительно приходил к ним и никого не застал дома…»
Он поднялся.
— Простите, но мне надо идти! — сказал он. — И не беспокойтесь, денька через два я приведу вам вашего сына!
На всякий случай инспектор заглянул к соседу–возчику и к жильцам дома, выходившего фасадом на
