— Что вы! Нет! — сказал остроносый так, как будто это была его заслуга.
— А когда тот человек обстал за штампом зайти?
— Он не обещал. Он сказал: «Пойдешь двадцатого в баню…»
— Завтра? — перебил Дубинин.
— Ну, да. «Пойдешь, — говорит, — в пятницу, в мужской день, в баню и за полчаса до закрытия бросишь штамп в четырнадцатый шкаф в раздевалке, и — квиты». Там дырки такие в шкафах для вентиляции — знаете?.. Правду говорю! — Остроносый беспокойно заглядывал Дубинину в глаза. — Легко проверить можно. Сами увидите, не вру!
— Как он выглядит?
— Трудно сказать. Лет тридцати пяти, росту среднего, все время улыбается, зубы как зеркало. Полупальто драповое, ботинки. Ну, что еще?..
— Мне нужны два человека в пятницу, — сказал Дубинин, стремительно войдя в кабинет к начальнику городской милиции Митину после допроса остроносого. — И обязательно тех, кто не примелькался.
— Возьми Сухарева. Это наш проводник, он только поправился после ранения, изнывает без дела. Собаку убили тогда…
— Ну а второго? — нетерпеливо спросил Дубинин.
— Постой… — Митин подумал. — У нас новичок один, сержант. На железнодорожном разъезде дежурит. Я сейчас позвоню.
— И пусть оденется в штатское.
— А в чем, собственно, дело? — оживился Митин. — Что показал арестованный? И к чему весь этот маскарад?
— А дело в том… — начал Дубинин.
Глава 35
Люди раздевались, складывая одежду в шкафчики и запирая на замки, предусмотрительно захваченные из дому. Дубинин и молоденький парнишка — сержант с разъезда — отдали билеты контролеру и прошли в предбанник.
На шкафчике с номерком «четырнадцать» висел внушительный замок. Сухарев уже сидел напротив, чертыхался, снова и снова перематывая портянки, — делал вид, что на них никак не налезают сапоги.
В тесном банном зале скучилось человек двадцать. Дубинин намылился, окатил себя из шайки и опять пошел за водой, присматриваясь к людям.
— Давай я тебе, Егор, спину потру, — сказал, вернувшись, Дубинин.
— Есть, товарищ капитан! — машинально выпалил сержант. Соседи недоуменно обернулись, кто–то засмеялся.
Сержант виновато пожал плечами. Капитан принялся яростно драить Егору спину мочалкой. Сержанта даже шатало, он морщился от боли, но мужественно терпел.
— Болван, — прошипел Дубинин, когда любопытствующие снова занялись своим делом.
— Простите… — К Дубинину подошел дядя Коля, Гапонов жилец. — Вашим мыльцем можно на минутку воспользоваться? А то мое совсем смылилось.
— Пожалуйста.
Дядя Коля намылил свою мочалку и вернул.
— Большое вам спасибо.
— Не за что.
…Сухарев по–прежнему сидел на своем месте. Один сапог ему, наконец, «удалось» натянуть.
Одеваясь, сержант жалобно глядел на Дубинина.
Все шкафы были уже пусты, дверцы распахнуты. И только на четырнадцатом висел замок.
В зале кто–то весело насвистывал и плескался под душем.
— Закрываем! — крикнул банщик.
— Сейчас. — В предбаннике появился лысоватый огромный мужчина с шайкой в руках. На ее ушке болтался ключ.
— У вас, случайно, чего–нибудь острого нет? — спросил он у Сухарева. — Ключ никак отвязать не могу. — И вдруг, уронив шайку, кинулся к одному из раскрытых шкафов. — Обокрали! Как же я, а?.. — Чуть не плача, он заметался по предбаннику. — Что же теперь делать?
— Ну, хватит ломать комедию, — оборвал его причитания Дубинин, перерезал веревочку и протянул ключ. — Открывайте!
— Вы что, издеваетесь надо мной! — взвизгнул тот. Тогда Дубинин сам открыл шкаф, проверил карманы висящего там пальто и извлек пистолет.
— Банщи–и–и–и–ик! — пронзительно закричал лысоватый.
— Тихо, — обрадованно сказал сержант. — Одевайся, дядя.
Лысоватый испуганно оделся.
— Ну, что?.. Видите! — вскричал он.
Брюки не доходили ему до щиколоток, а руки торчали из пиджака, как у пугала.
А в это время у входа в баню происходило нечто удивительное. Какая–то женщина, мертвой хваткой вцепившись в человека в клетчатом пальто, надрывно кричала:
— Петю раздели! Люди добрые, я это пальто сама из одеяла шила. А шапка–то, шапка! Только вчера купили!
Освободиться от нее не было никакой возможности.
Отчаянным рывком человек выскользнул из пальто, оставив его в руках женщины, и бросился было прочь, но, запутавшись в длинных широких брючинах, полетел кувырком. Женщина села на него верхом и заголосила пуще прежнего.
Тут–то и появился в сопровождении Дубинина и остальных задержанный в бане.
— Клава! — плаксиво завопил он.
…В милиции женщина затрещала, как пулемет:
— Я, значит, жду Петра. Гляжу, идет наше пальто! Я его со спины увидела. И вижу — не то. Сразу смекнула. Хоть вор этот и бугай, но мой крупнее, — не без гордости сказала она. — Надо же, как хитро придумал: ключ заменил! Петя, верно, голову намылил и не заметил. Ну, и…
— Большое вам спасибо. — Митин пожал ей руку.
— Да он все равно б от меня не ушел, — улыбнулась она. — В штанах запутался. А вам тоже спасибо. А то ведь люди стоят, глазеют, а помочь не желают. Всякий боится.
Когда она ушла, Митин сердито сказал Дубинину:
— Ну, если бы ты его упустил!..
— Промашка вышла…
— Ты хоть знаешь, кто нам попался?
— По приметам, пожалуй, Тумба.
— Точно. И номер взятого у него нагана в нашем списке значится. В привокзальном отделении милиции похищен.
…Дубинин долго убирал со стола бумаги и папки, аккуратно раскладывал по ящикам, будто не зная, чем заняться, и сидевший напротив Тумба — кряжистый, угрюмый здоровяк — извелся от нетерпения.
— Ну? — не выдержал арестованный. Капитан ничего не ответил.
— Ты давай курить предлагай и начинай с ФИО. — насмешливо посоветовал Тумба. — Фамилия, имя, отчество. Только ничего ты из меня не вытянешь. Без пользы. Так или этак, а мне теперь дорога одна. Мне терять нечего. Дай закурить лучше.
— Обойдешься.
— Нехорошо, — покачал головой Тумба. — Невежливо.
— Выходит, ничего не скажешь?
