— Нет. Даже если очень попросишь. — И Тумба сплюнул на пол.
— Вытри.
Тумба не шелохнулся. Дубинин встал:
— Вытри.
Тумба демонстративно закинул ногу за ногу. У Дубинина задергалась щека. Он закрыл массивную дверь на ключ и подошел к Тумбе.
— Я говорю: вытри!
— Ты меня не пугай. — Тумба взял графин и наклонил над стаканом. — Что–то мне пить захотелось. Горло пересохло. Разговорчивый я очень, правда?
— А если я тебя бить буду?
— Не имеешь права, — ухмыльнулся Тумба.
— К сожалению, не имею. Права ты свои знаешь.
Тумба, покосившись на запертую дверь, вдруг бросился на Дубинина. У него, вероятно, возникла мысль: с этим одноруким «начальником» он запросто сладит, отберет оружие — и айда на улицу через окно.
— А убивать ты имеешь право? — Дубинин перехватил его руку, и Тумба, описав ногами дугу, плашмя шлепнулся на пол. Вскочил, попытался прорваться к окну. — А Родину предавать, — Дубинин резким ударом вновь сбил верзилу с ног, — имеешь право?
Бандит схватил стул и поднял над головой…
Митин и Никишов ломились в запертую дверь, за которой раздавались шум, вскрики и грохот мебели. Неожиданно все стихло. Затем донеслись голоса и не сразу щелкнул ключ.
— Что тут происходит? — ошалело сказал Митин, влетая в кабинет.
Первое, что бросилось ему в глаза, — Тумба с расквашенным носом. Он суетливо сгребал веником обломки стульев.
— Поднасорилн тут малость, — сказал Дубинин. Лицо у него было в ссадинах.
— Нарушаешь законность! Руки распускаешь! — свирепым шепотом сказал Митин.
— Руку, — уточнил Дубинин.
— Он тут приемчики применял! — гундося, вскричал бандит.
Дубинин сделал к нему шаг, и Тумба поспешно схватил веник, продолжая прерванное дело.
— Объявляй сбор по тревоге, — сказал Дубинин Митину.
Оказалось, что дом, который назвал Тумба, уже проверяли. Еще при Молоткове, когда осматривали все развалины и брошенные жителями дома.
На чердаке была потайная выгородка, которую и не заметишь, если не знаешь о ней. Сделана из старых досок. Стоит сдвинуть одну доску — и попадешь в длинный узкий проем за трубой. Здесь лежали одеяла, тряпье…
— Снова проверить все заброшенные дома, — приказал Дубинин. — Впрочем, не надо… Бандитов наверняка предупредили. В брошенные дома они теперь не сунутся.
— Кто–то у них в городе есть. — Митин поддел йогой консервную банку. — Еда, одежда, жилье… Это, конечно, было с самого начала ясно. Но кто? Кто?
— Может, еще раз допросить арестованного? — Никишов рыскал но чердаку, заглядывая во все закоулки.
— Он больше ничего не знает. Можете мне поверить. Тех, кто им помогает, они так и не видали в лицо. Седой и подросток. Все те же.
— Один убит. Двое бандитов — у нас. На воле теперь четверо из тех семи бежавших, — сказал Митин. — Плюс двое неизвестных.
— Почти то ж на то, — буркнул сержант. — Шестеро.
Часть III. ГОРОД «БЕЗ ВЛАСТИ»
Глава 36
Парты были сгружены в конце перрона.
— Опоздал… — виновато сказал Пашка, вынырнув из–под вагона. — Вы уже давно?
— Со вчерашнего дня, — с иронией крикнул Валька. — А ну, становись с того краю!
Пашка засуетился и полез в кузов машины. Леля стояла у открытого заднего борта и подавала вниз свертки и узлы, в которых были наспех упакованы ученические пособия.
Теперь дело пошло быстрее. На земле, прямо у железнодорожного полотна, выросла гора школьного имущества.
Разгруженная машина с Пашкой в кузове ушла за новой партией груза.
Валька и Леля присели на кипу географических карт.
Подслеповатый завхоз лазил между тюками, что–то разыскивая и приговаривая себе под нос: «И куда же она задевалась?»
Валентин водил пальцем по карте, разыскивая доселе неизвестное место назначения:
— Вот, смотри. Далеко нам придется ехать. Сибирь.
— А как странно, — сказала Леля. — Вот учились. Опаздывали на уроки. В школу идти не хотелось, учителей ругали. А сегодня проснулась, в школу больше не надо… Сразу жалко стало. А тебе?
— Тоже немножко, — признался Валька. — Только не до школы теперь.
Он встал и вдруг увидел на крышке парты вырезанную надпись: «Леля + Валентин = ?» Он достал перочинный ножик и принялся ее состругивать.
— Ты чего там делаешь? — Леля заглянула через его плечо, нахмурилась, а потом засмеялась.
— Это Тихонова работа, — проворчал Валька, продолжая стругать.
— А ты оставь, — сказала Леля.
— Зачем? — буркнул он.
— Ну так, на память… — сказала Леля. — Я ведь никуда не поеду. Если город оставят и меня не возьмут в партизаны, я сама буду!.. Я уже решила.
— Решила она… — Валька захлопнул крышку. — Сама… Хочешь, чтоб тебя в Германию заграбастали — арбайтен, да?
— А меня папа из нагана учил стрелять. Я умею, из винтовки тоже умею!
— Умеет! Тебе уж лучше в госпиталь!
— Я даже палец не умею перевязать и очень крови боюсь. Понимаешь, — сказала она, — если бы отец на фронте погиб, все же не так обидно было бы. Говорят, из милиции скоро всех на фронт мобилизуют. Не дождался…
Подъехала машина. С нее соскочили мальчишки и девчонки, мигом разгрузили приборы физкабинета, каждый стал искать свою парту. Наконец все парты оказались у своих хозяев, и получилось так, что их расставили у путей на снегу в том же порядке, как и в классе.
Только стол достался завхозу, он сел на него и, положив перед собой полевую сумку с бумагами, что–то писал, беззвучно шевеля губами.
Из школы примчался запыхавшийся Юрка.
— Слыхали, что делается, а? — заорал он, размахивая глобусом. — Немцы совсем рядом, на дороге неразбериха!
— Сам ты неразбериха, — перебила его Леля. — Лучше пораньше пришел бы помочь, как договаривались. Явился — не запылился! Паникер!
— Я глобус принес, — растерянно сказал Тихонов. — И никакой паники с моей стороны нет. Я, наоборот, призываю всех к организованности!
