прочь.
Глава 40
Сегодня утром стало известно, что город оставляют. Немцы прорвали оборону. И последние наши части, отступая с боями, обходят его с севера, там, где еще сохранились переправы. Кроме разрушенных деревянных мостов через овраги и болота, никаких преград между городом и фашистами не существовало. Было принято решение взорвать в 23.00 минный завод, чтоб он не достался врагу.
На последнем заседании горкома Никонорова приказала срочно наладить паромную переправу и произвести эвакуацию детей, рабочих с семьями и по возможности остальных жителей…
Когда кабинет опустел, к Никоноровой подошел Дубинин.
— Ну, как у вас?.. — устало спросила она.
— Никак… Начальство мое и сотрудники на фронт уходят. Я да Никишов — вот и все войско на страже законности.
— Наверное, даже не знаете, что про вас легенды ходят. Совсем недавно соседка мне сказала, что в город на борьбу с жульем и бандитами приехал отряд, как она говорила, «сто человек, все в штатском».
— Если бы… Я вот о чем думаю… Слышал как–то, один человек в очереди сказал: «Какое черное время! Фашисты лезут, а тут еще бандитизм, воровство, спекуляция… Куда смотрит милиция!» Не мог же я ему сказать, что нас мало, что нам помогают, как могут. Мы занимаемся самой черной работой — ведь вся мразь на поверхность всплыла! Но после войны мы будем вспоминать об этом тяжелом времени, как о необыкновенном, когда защищали нашу землю от фашистов, а наш тыл — от воров и бандитов! Так хотел я сказать, да сами знаете, — усмехнулся Дубинин, — оратор из меня никудышный.
— Ну, не скромничайте.
— Я хочу к вам с просьбой обратиться, — не сразу сказал Дубинин.
— Это уже будет вторая.
— Вторая?..
— Забыли? Вы же меня просили порекомендовать вас в угрозыск.
— Ах, да. Моя вторая просьба — почти что та же самая. Я вас прошу поговорить в управлении. К вам должны прислушаться. Мне поручено свернуть все дела, вывозить архивы…
— А в чем, собственно, ваша просьба?
— Оставить меня с Никишовым или хотя бы одного меня в городе. Выползут они, гады, при немцах, обязательно. Я хочу закончить дело.
— Знаете–ка, вы отправляйте с Никишовым архивы! Вам бы в госпиталь надо ложиться, — рассердилась Никонорова, — а вы со своим мальчишеством… Извините, Михаил Николаевич, мне некогда. Выполняйте, что вам приказано.
Глава 41
В этот день Валька решился пойти в военкомат.
Военкомат эвакуировался. Кипы бумаг, папки, несгораемые шкафы… Солдаты, чертыхаясь, тащили все это в машины.
Прижимаясь к стене, чтобы не мешать снующим людям, Валька поднялся на второй этаж. «Комиссар не откажет, я же его лично знаю… Не может он отказать, вместе с отцом раков ловили, он помнит. И на тяге еще были, отец смеялся: «Вальдшнепсиная охота». У них ничего, не повезло, а я трех подстрелил, на высыпку попал. Комиссар очень завидовал, но потом признался: «Из тебя выйдет ворошиловский стрелок!» Валька надеялся, что комиссар не откажет. «Здравствуйте, Иван Ефимович, отправьте на передовую, иначе сам убегу». А он: «Зачем убегать! Добровольцы нам нужны, постой, да тебе два года до срока еще не хватает!» — «Зато стреляю, помните? Ворошиловский стрелок!» Скажу, и отец просил».
Валька постучал в дверь. Никто не ответил. Он потянул за ручку, и дверь открылась. В кабинете было пусто, лишь кое–где валялись бумаги да зачем–то горела настольная лампа, хотя был день.
— Товарищ, вам чего? — сказал кто–то за его спиной.
Он обернулся и увидел женщину в гимнастерке, перетянутой ремнями.
И почему–то отметил, что юбка у нее была обыкновенная, штатская, а вместо сапог — мужские ботинки. Он отступил, она прошла в кабинет и выключила свет.
— А комиссар где?
— Вон он — Медведев, — женщина показала на открытое окно.
Валька выбежал во двор. У двух полуторок стояли неровными шеренгами ополченцы — человек пятьдесят. Среди них Митин, Сухарев, усатый старшина, следователь, сержант с разъезда и другие сотрудники милиции. За плечами у всех винтовки со штыками. Ополченцы были одеты в свое и напоминали группу вооруженных рабочих революционных годов.
— Товарищи ополченцы, — сказал Медведев, — вам предстоит задержать врага на подступах к нашему городу. Драться придется жестоко, до последнего. — Он умолк, хотел еще что–то сказать, но не стал и скомандовал: — По машинам!
— Товарищ военком, — тронул его за рукав Валька.
— Ну?
— Возьмите меня.
— Повестка где?
— Я не получал… Я сам, добровольцем.
— Придет и твое время, парень. Не спеши.
Одна полуторка уже выехала со двора. Вторая зачихала было и тут же заглохла.
— В чем дело? — Медведев встал на подножку.
— Не могу, — жалобно сказал водитель.
Валька его сразу узнал, он когда–то вел в их школе кружок автодела.
— Не могу, разогнуться не могу. Аппендицит это, у меня был уже приступ… — Водитель, корчась от боли, повалился на сиденье.
— Дядя Федор, — подскочил к машине Валька, — давайте я за руль сяду. А вы рядом. Я же умею.
Шофер взглянул на него шальными от боли глазами.
— Вы помните? Вы же у нас автодело вели. Я умею! Помните?
— Товарищи, кто еще машину знает? — спросил военком.
Таковых не нашлось.
— Ладно! — сказал Медведев Вальке. — Трогай, командир.
Полуторка бежала резво и только на ухабах взбрыкивала, будто норовистая кобыла.
«Все, теперь все! Куда им без шофера! Хочешь не хочешь, а тут я! Считай, уже в армии! Скажу: паспорт дома забыл, мне через неделю восемнадцать исполнится!.. А домой потом напишу».
— Тише. Ты что, ослеп?! Вторую скорость давай… Черт!.. — ругался Федор.
Город кончился. Валька взглянул на шофера: лицо было бледным, щеки впали.
Валька затормозил. Теленок стоял посреди дороги, даже не пошевелив ухом на яростные гудки. Пришлось выскочить и шлепнуть его рукой. Теленок посмотрел добрыми глазами и отошел к обочине.
Луг был изрыт оврагами, поросшими березняком, и дорога виляла между ними. Навстречу выбежал какой–то военный и растопырил руки.
— В чем дело? — перегнулся через борт комиссар.
— Раненые.
Комиссар взглянул на ополченцев, затем на военного и скомандовал: