В октябре 1958 года начинается новый этап в алжирской политике де Голля. 23 октября генерал провел первую из своих пресс-конференций, которые станут отныне как бы постоянным институтом нового режима. Де Голль v предложил алжирским повстанцам заключить «мир храбрецов». Для этого они должны были использовать «белый флаг парламентеров». Иначе говоря, де Голль предложил им простую капитуляцию без всяких политических гарантий. Естественно, что Фронт национального освобождения (ФЛН) и только что образовавшееся Временное правительство Алжира отклонили такое предложение. Одновременно развернулась пропагандистская шумиха вокруг так называемого «плана Константины», то есть плана экономического развития Алжира. Кроме того, путем проведения в Алжире выборов в Национальное собрание де Голль рассчитывал на появление мусульманской политической «элиты», которая оказалась бы более приемлемым собеседником в решении алжирского вопроса, чем ФЛН. Однако выборы, опять происходившие под контролем «ультра», выдвинули исключительно депутатов — сторонников «интеграции», от которой генерал продолжал уклоняться. Практически из всех элементов алжирской политики реально осуществлялся только один: так называемое «умиротворение», то есть расширение военных действий, конца которых не предвиделось.
Однако нельзя сказать, что все застыло на мертвой точке. Нет, определенное движение происходило и оно имело существенное значение. Генерал постепенно добивался ослабления «ультра», их отделения от военных и изоляции. Еще в октябре он приказал всем военным выйти из «комитетов общественного спасения». В ответ на это 16 октября «ультра» объявили забастовку в — Алжире. Но она не имела серьезного размаха, и влияние комитетов оказалось подорванным. Так де Голль постепенно расплачивался с теми, кто помог ему в мае прийти к власти. В ноябре он отозвал из Алжира генерала Сала-на, дав ему чисто декоративную должность генерального инспектора национальной обороны. Нескольких других генералов, участников майского мятежа, также отозвали в метрополию.
Де Голль старается отделить голлистов от наиболее яростных поборников «интеграции» Алжира с Францией. Он следил, чтобы на выборах в парламент они не слишком усилили свои позиции. Перед выборами Жак Сустель и другие бывшие руководители РПФ создали новую политическую партию. Генерал отказался от возрождения РПФ, помня свой печальный опыт. На этот раз он не только не захотел иметь с новой партией каких-либо формальных связей, но даже воспротивился участию своего брата Пьера де Голля в руководящем комитете новой партии голлистов. Генерал решительно пресек попытки Жака Сустеля связать новую партию «Союз в защиту новой республики» (ЮНР) с известными сторонниками «французского Алжира» Бидо, Морисом и Дюше. Конфликт с Сустелем возник и по вопросу о системе голосования на парламентских выборах. Генерал хотел, чтобы центристские партии и социалисты сохранили определенные позиции в качестве противовеса Сустелю и другим защитникам «интеграции».
23-30 ноября состоялись выборы. ЮНР получила 212 мест. Но старые партии вместе имели 251 мандат. Даже с депутатами от Алжира ЮНР не располагала большинством. Чтобы сохранить свободу рук, де Голль намеревался пока использовать остатки ненавистной «системы» партий. Новая избирательная система резко сократила представительство компартии. Хотя она собрала больше голосов, чем ЮНР, коммунисты получили только десять депутатских мест. Для избрания одного коммуниста требовалось 380 тысяч голосов, а члена ЮНР — 19 тысяч. Одна эта деталь достаточно ярко свидетельствовала о степени демократизма Пятой республики. Но де Голль отверг, однако, предложения вообще запретить компартию. В декабре он был избран президентом, получив 75,5 процента голосов выборщиков, 8 января 1959 года он официально занял свой пост и водворился в Елисейском дворце. На торжественной церемонии передачи полномочий бывший президент Ренэ Коти сказал: «Первый из французов становится первым во Франции».
Быстро формируется правительство во главе с основным автором новой конституции Мишелем Дебрэ. По сравнению с недавними временами процедура создания кабинета резко упростилась. Де Голль хотел, чтобы лидер социалистов Ги Молле по-прежнему входил в правительство. Но Ги Молле не смог пойти на это из-за опасения окончательно расколоть свою партию. Слишком уж консервативной и правой оказалась социальная политика нового режима. Несколько месяцев назад де Голль собирался проводить «левую политику правыми методами». Но ничего левого никому пока обнаружить в его политике не удалось. Правительственную программу одобрили 453 депутата из 509. Против голосовали коммунисты и социалисты. Таким образом, высшие органы Пятой республики были созданы.
Однако в алжирской политике де Голля, вопреки ожиданиям, наступает пауза. Кроме усиления военных действий, ничего существенного не происходит. На пресс-конференции 25 марта 1959 года де Голль предупредил, что не следует ждать быстрого решения алжирского вопроса, что на это потребуется много времени. В течение первого года пребывания у власти де Голль убедился, что военные в Алжире блокируют любые реалистические меры. Даже в своем правительстве он наталкивался на глухое сопротивление, когда речь заходила о поисках новых решений. Сторонником «интеграции» оставался не только Жак Сустель, но и сам премьер-министр Мишель Дебрэ. А между тем Алжир тяжелой гирей висел на руках де Голля, не позволяя ему приступить к широкому проведению новой внешней политики, что всегда было для него самым главным.
Поэтому алжирские дела остаются предметом бесконечных размышлений де Голля. Речь шла не только о том, чтобы преодолеть сопротивление ультраколонизаторов. Генералу приходилось бороться и с самим собой, ибо ему предстояло решиться на отказ от того, что всегда считалось достоянием Франции, основой ее могущества. Правда, он уже давно вел разговоры о независимости Алжира. Но высказывания в частных беседах и ответственные решения — разные вещи. Он колеблется между реализмом и иллюзиями. «Самое трудное, — говорил он, — это переубедить самого себя». Однажды он сказал своим министрам по поводу осознания неизбежности деколонизации: «Это не так-то просто в моем возрасте и с моим опытом и воспитанием, но я принял такое решение… Нам придется делать трудное дело, и ничто в этом меня не радует». Де Голль решается и начинает первый крупный поворот в своей алжирской политике.
26 августа 1959 года он впервые поставил алжирский вопрос на обсуждение Совета министров. Как ни странно, до сих пор его касались только в связи с бюджетом, армией и т. п. К этому времени уже выработался своеобразный стиль заседаний кабинета под председательством генерала. Как всегда, он подавляет министров, в том числе и премьера, своим авторитетом, властностью и откровенной бесцеремонностью. Министры для него только исполнители. Иногда они даже не знают повестки дня заседания, а о важных решениях узнают из газет. Хотя они несут коллективную ответственность за судьбу страны, им не позволено решать общие политические проблемы. Когда генерала раздражают неуместные, по его мнению, претензии на самостоятельность политических суждений, он заявляет: «Если вы хотите занять мое место…» Стоит кому-нибудь поднять второстепенный вопрос, как генерал прерывает: «Это входит в компетенцию министра…»
И вот 26 августа происходит, наконец, обсуждение самой жгучей политической проблемы. Собственно, это даже не обсуждение, ибо де Голль лишь молча выслушивал по очереди членов правительства. Мишель Дебрэ, выступивший первым, заявил, что не может быть и речи о создании алжирского государства и что политические, экономические и стратегические позиции Франции в Алжире надо сохранить. Жак Сустель еще более резко занял такую же позицию. Ее в смягченной форме поддержали многие члены кабинета. Только Андрэ Мальро, Эдмон Мишле, Поль Бакон выступили за признание алжирской самобытности. Наконец, высказались все, и генерал заключил: «Господа, я вас благодарю… При нынешнем положении дел надо двигаться вперед или умирать. Я выбрал движение вперед…»
16 сентября 1959 года де Голль выступает с речью, в которой торжественно признает право алжирского населения на самоопределение. Сами алжирцы примут решение о своей судьбе. Перед ними три пути. Первый — это отделение и полная независимость, означающие разрыв с Францией. В этом случае Алжир, по мнению генерала, ожидают хаос, нищета и, в конце концов, «воинственная коммунистическая диктатура». Франция же любыми средствами сохранит за собой сахарскую нефть и обеспечит перегруппировку населения, пожелавшего остаться французским. Это была явная угроза раздела страны. Второй путь — офранцуживание, означающее распространение на жителей Алжира всех прав и обязанностей французов. Де Голль давал понять, что этот путь (совпадающий с идеей «интеграции») он считает нереальным. Третий путь — ассоциация — представлялся ему самым желательным и рисовался так: «Правительство алжирцев, управляемое алжирцами, опирающимися на помощь Франции, в тесном союзе с нею в области экономики, образования, обороны, внешней политики».
