Генриетта.
В восторге, сударь, я, скажу вам откровенно! Да, философия прекрасней несравненно, Чем полагала я, раз может дать совет Сносить безропотно печаль и тяжесть бед. О, ваша преданность заслуживает явно, Чтоб повод был ей дан для проявленья славный, И вы достойны быть награждены женой, Что в блеске вывела б ее на свет дневной! В себе же смелости не чувствую я, право, Такой, чтоб увенчать ее достойной славой. Другой — такая честь, а я — клянусь я вам, Что никогда своей руки вам не отдам! Триссотен (уходя).
Еще посмотрим, как все сложится на деле. Нотариуса к вам позвали не без цели. Генриетта, Кризаль, Клитандр, Мартина.
Кризаль.
А, дочка! Вы-то мне тут и нужны как раз… Ну-с, долг свой выполнить я призываю вас: Вы подчинить отцу свои должны желанья. Я вашей матери готовлю назиданье, И для того, чтоб был пожестче мой отпор, Мартина здесь, грызне ее наперекор. Генриетта.
Намеренья хвалы достойны, я им рада, Но уж решенье вам менять теперь не надо. Останьтесь тверды вы в стремлениях своих, И пусть вас доброта уж не сбивает с них. Да, будьте до конца за них стоять готовы, Чтоб мать над вами верх не одержала снова. Кризаль.
Как! Видно, вы меня считаете ослом? Генриетта.
Храни меня господь! Кризаль.
Так, значит, хвастуном? Генриетта.
Того и в мыслях нет. Кризаль.
Вы убедились точно, Что нет ни разума во мне, ни воли прочной? Генриетта.
О нет! Кризаль.
Мне, в возрасте моем, не по уму Быть, значит, у себя хозяином в дому? Генриетта.
