Стихотворения

И пахнет рот.
А под белком моим,
Под веком вывернутым, безресничным,
Торчат кривые вепрьевы клыки
И, распирая челюсти, все ниже
За подбородок тянутся, и вот —
Впились, урча, и вот — всосались в горло
Сашурчик! Сашенька!
Ты, как тогда,
Во флигеле (забыла?) вновь трепещешь,
Вновь вся — от жестких роз и до ногтей —
Моя, моя ты!..
Пес, трубить не надо…
Храпи, служанка.
Не звени, стекло
В окне, куда, нырнув, теряя капли
Белесой слизи с рук и живота,
Протискиваю лысый, липкий череп…
А месяц светит, и пока в овраг,
Прихрамывая, обтирая губы,
Плетусь к погосту, празелень его
Сочится в дыры глаз моих, и волчий,
Стоячий купорос — как на Страстной…

5

От досиня наколотого сахара
на скатерти слепило по утрам,
и самовар звенел у парикмахера
на подоконнике, — с камфоркой храм.
Назойливая растворилась зелень
и, назудив до бешенства собак,
чихала перхотью из всех расщелин
(не нюхательный ли попал табак?).
И лето легкое (сухое якобы)
потело через редкое трико,
утенка гадкого (твой туфель лаковый)
пихая под топчан неглубоко.
Трепался бисерный ягдташ охотника,
напяливал ботфорты мушкетер…
А в переулке только тлела родинка
и только заносило дождик штор…
Отравленный медянки скучным ядом
(своей же прелестью), лысел июнь, —
и ежели б не в платьице измятом
ты подбегала к врытому коню
и, полосатым промелькнув чулочком,
в рубец — мизинцем:
— Ну, и коновал! —
не волновалось бы ничто по точкам,
томления никто бы не знавал…
Не волочит обузу переулочек,
и даже парикмахер (гиацинт
сутулый) уличит (и до полуночи),
что храм есть храм,
а кран есть просто винт…
Собор!
Ударь враздробь в колокола:
Здесь Александра Павловна жила.
Во всю ивановскую бей, собор:
здесь кенар напевает до сих пор.
И, наконец, умолкните враздробь:
без пробки фляга: лопнула от проб…

1914–1916 (1922)

ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА

Под рысь рессорную перечеркнул
Край сумерек фонарный карандаш
И, выжидая (сердца не отдашь?),
Аукается город, как аул.
Болтливое, ты взято на болты,
На даче спрятано, висит замок.
Но и под крест, что на холму измок,
В слезах подкатываются кроты.
Плакучий зонт — прозрачен и надут,
Похож на мышь летучую, но так
Нельзя ж, любимая, встречаться тут,
Нельзя ж дьячихиных дразнить собак!
Как птица падает (и пропадет
С лукавым локоном!) твой голос, твой.
Дитя, большеголовый идиот,
Бараньей мямлит, мучит тетивой. Я
гненок-ангелочек! Только сей
Наследует нам царствие. Увы!
Не Даниилы — мы, — и здесь не львы,
Не ров, а ровный перестук осей.
Не светляки молчат, а папирос
Да вот фонариков висят ряды,
И стрелочники ищут череды.
Чтоб разрешить таинственный вопрос.