Квестер

сохранять!

- Это как это? – спросил удивленный Хась.

- Очень просто! Аналогия – процесс размножения. Необходимость самого процесса  вытекает из необходимости поддержания жизни в человечестве вообще, как виде животного мира. Иначе говоря, бессмертие, которое невозможно в природе Земли, природа заменила бесконечным повторением, а человек добавил к этому образование, чтобы не терять результаты трудов своих. Так вот, размножение, то есть сами роды – процесс довольно болезненный, но, чтобы он совершался и не блокировался болевыми рецепторами, природа ПЕРЕД этим процессом поставила другой – всем нам хорошо известный по приятным ощущениям половой акт!

- Последнее слово я понял! – радостно сообщил Док. – Но в этом баре такого не подают!

- Короче, ты хочешь сказать, что природа здесь развела нас, как последних лохов! – суммировал Хась, - купила нас на удовольствие, как мент форточника!

- Ну, в общих чертах, он так и сказал! – с усмешкой заметил Тестер.

- Блин! Нигде правды нет! Все – жулики: «не обманешь, не продашь», даже мать-природа! – Хась даже попытался плюнуть со злости. Оказалось – нечем, не было в цифроклоне такой функции.

- Вот и все остальные удовольствия построены по тому же принципу, что и половой акт! – не унимался Гласс. – Если б не было удовольствий, мозг не понимал бы, на фига ему вкалывать и корячится, поддерживая это тело в рабочем состоянии.

- Так! – вдруг решительно рявкнул Док. – Гласс! Или ты немедленно объясняешь, зачем ты все это нам говоришь, или трепанация черепа начнется прямо сейчас! Я уже ничего не понимаю!

            Гласс, похоже в серьез испугался. Все знали, чо Док – бывший десантник.

- Так, а я к чему? Я же и объясняю, а вы своими шуточками все только путаете! У самих-то мозгов  - три извилины на двоих, а все туда же - шутить! – Гласс на всякий случай отодвинулся подальше от Дока – вдруг этот верзила шутки все же не поймет, да и накинется с кулаками.

Но Док и Хась только выразительно посмотрели на Тестера и, кивнув в сторону Гласса, одновременно покрутили пальцем у висков, как бы говоря: «Ты не обращай внимания, он временами не в себе бывает, а так парень, как парень!»

 Тестер решил, что ему надо выступить в роли миротворца:

- Взаимоотношения труда и удовольствий я понял, Гласс. И про мечту – в общих чертах. А в чем же - позволь тебе напомнить суть нашего разговора - в чем же состоит прелесть нашего сегодняшнего положения?

Гласс посмотрел на Тестера, как на Христа, только что явившегося ему - такова была его благодарность за внимание к его «лекции». Он воодушевился и закончил:

- Так вот: работа ради поддержания жизнедеятельности занимает у человека огромную часть жизни; оставшееся время занимают удовольствия, которые всего-навсего являются обратной стороной вышеупомянутой заботы о сохранении тела. Человеку, по большому счету, просто тупо некогда изучать мир и себя, некогда совершать открытия и создавать бессмертные, вечные шедевры. На это были способны до сих пор только избранные личности, для которых, кстати, безудержное стремление к мечте зачастую оборачивалось «выдавливанием» из общества: ведь настоящий ученый или художник очень часто балансирует на грани жизни и смерти – то от нехватки средств к существованию, то сходя с ума от непонимания и одиночества. А в целом человечество не могло жить своей мечтой – некогда было. Именно поэтому мы до сих пор не знаем двух главных вещей: что такое мы, люди и что такое наша планета Земля!

            Гласс вновь сделал паузу, видимо, для того, чтобы завершающую фразу выдать с наибольшим эффектом. Он заметно волновался, но взор его горел самым праведным в мире огнем.

- Теперь и мы – не люди, и планета – не Земля! – мрачно вставил Хась, и Гласс, казалось, только и ждал этой фразы. 

- Именно поэтому, - спокойно и торжественно сказал он, - мы сейчас имеем огромное счастье НЕ РАБОТАТЬ в том смысле, в каком понимали это на Земле: так как у нас уже нет необходимости поддерживать свое тело в рабочем состоянии! А раз мы можем не работать, следовательно…

- … можем и не есть! – завершил фразу Док и расхохотался.  

ГЛАВА  XVI.

Сбитый, словно птица в полете, на самом важном месте своего выступления, Гласс был уже готов укокошить Дока подвернувшейся под руку каменюкой, но Хась вовремя кинулся ему наперерез. Чтобы компания окончательно не передралась, Тестер, продолжая чувствовать себя миротворческим корпусом ООН, вызвался озвучить основные положения и выводы глассовой «лекции»: для дальнейшего обсуждения. Сам Гласс так перевозбудился, что был уже не в состоянии связно излагать собственные мысли.

А выводы были очень просты: человечество в лице их, первых цифровых клонов Homo Sapiens, достигло наивысшей ступени развития – избавилось от органического тела, сокращавшего коэффициент полезного действия мозга до нескольких процентов, а жизнь – до тупой заботы о сохранении этого самого тела. Человечество получило бессмертие и может теперь посвятить себя тому, о чем оно мечтало всю свою историю – абсолютно свободному интеллектуальному творчеству: науке и искусству.

Ушло в небытие все то, что «тянули за собой» бренные человеческие тела: мировые войны, национальные и имущественные конфликты, эпидемии, преступность, пьянство, наркомания, эксплуатация человека человеком, супружеская неверность и прочая, прочая, прочая…

Ушло все это вместе с основными движущими силами человека по Фрейду: голодом, страхом и сексом (насчет последнего Док совсем не обрадовался). Таким образом, считал Гласс (в изложении Тестера), надо побыстрее изживать в себе остатки мышления «органического человека» и привыкать к образу «человека цифрового». «Свободное творчество свободного разума!» - вот девиз новой эпохи развития человечества по Глассу.

-  Homo Digitalis – вот, как мы теперь называемся, друзья! - закончил Тестер свое резюме, а про себя добавил: «и во многом я с Глассом согласен, но не во всем». Ему все больше и больше нравился этот худощавый брюнет, в глазах которого пылал огонь стремления открыть что-то воистину настоящее, а сердце, похоже, навсегда было отравлено какой-то особенной мечтой, не дававшей Глассу покоя: в своих оценках и суждениях он не мог примириться даже с мизерным отличием от существующего в его воображении идеала.

Беседуя с Глассом, Тестер уловил главное, пожалуй, свойство его натуры: Гласс в каждом предмете или явлении высматривал не сиюминутную практическую ценность, а важность (или не важность) для чего-то более значимого, для чего-то глобального…, хотя для чего именно – сам он сказать не мог. Похоже, Гласс всю свою жизнь и пытался найти это самое в окружающей жизни. И вот, кажется, нашел…

       И Хась, и Док понравились Тестеру не меньше: они оба были умны и рассудительны, Хась оказался невероятно эрудированным человеком, способным, когда это необходимо, выводить весьма далекие перспективы, а Док, обладавший потрясающим чувством юмора,   принадлежал к тому типу людей, которых называют «душой компании», при этом он до краев был наполнен той самой «простой жизненной философией», которой так часто не хватает настоящей интеллигенции. И с этим своим качеством Док прекрасно вписывался в их маленькое сообщество ярких индивидуальностей, эффектно уравновешивая его и придавая их компании элегантную завершенность и по форме (Док был мужчиной не мелкого размера), и по содержанию.

Но все-таки, отметил Тестер, излишний иногда практицизм и слишком трезвый взгляд на вещи, свойственные натурам Хася и Дока, немного затеняли ту романтическую радость, какую обычно испытывает человек от встречи с родственными ему душами. Тем более – рядом с таким «фонтаном мечты», как Гласс!