Билл решил, что сможет убить в себе все это, увидев мертвого Ласки еще раз. Он решил, что, посмотрев на предателя другими глазами, он навсегда убьет то свербящее ощущение скорби, которое еще возникало в его душе.
«Надо просто привыкнуть к виду мертвого Иуды-Ласки, - понял Гейтц. - И тогда эта смерть станет не «преждевременной кончиной», а тем, чем она должна в данном случае быть - возмездием! А жалость сменится презрением». Сказав себе это, он вышел за дверь и, быстро шагая по темным коридорам, направился в медицинский отсек.
Спустившись на лифте и кивнув удивленному заспанному охраннику, Гейтц вышел за пределы «секретной зоны». Еще один этаж по лестнице – и он остановился у дверей медицинского отсека. Открыли ему не сразу. Дежурный врач, тоже заспанный, с трудом подавляя зевоту, пробурчал «Доброй ночи, мистер Гейтц!» и осведомился, что привело шефа сюда в столь поздний час.
- Я хотел бы увидеть… увидеть тело, которое было помещено в ваш холодильник вчера вечером, – стараясь не смотреть на дежурного врача, проговорил Гейтц.
- А… ну…, а…, мистер Гейтц, оно…, а…, его нет в холодильнике… - пролепетал врач.
Гейтц, несмотря на крайне подавленное состояние, удивился:
-
- А… труп…, а…то есть тело… находится сейчас, а…, в операционной. Там…, а…, там доктор Пилсхоуф его…, а…, рассматривает, – дежурный врач, похоже, совсем «потерялся», обалдев от неожиданного визита «самого Гейтца».
Билл, так и не взглянув на него, сказал только:
- Проводите.
Дежурный врач провел его через холл, потом – по длинному коридору, и, наконец, остановился у широкой двустворчатой двери с надписью «Операционная».
- Я, а… скажу мистеру, а…, Пилсхоуфу, что вы, а…, пришли, мистер Гейтц, – снова залепетал врач, но Гейтц толкнул двери и вошел.
- Кто там еще? – раздался громкий недовольный голос.
Гейтц подождал, пока дежурный врач плотно закроет двери, и тихо ответил:
- Не ори, Квентин, это я.
- Билл? – Пилсхоуф удивился. – В такой час? Что-то случилось?
- Да нет, Квентин, ничего не случилось. Просто решил вот заглянуть к тебе…, соскучился! – неуклюже соврал Гейтц.
Пилсхоуф наклонил голову, выражая сомнение.
- Билл…, а как ты узнал, что я сегодня решил
Гейтц замялся. Врать старому университетскому другу – это плохо. Да и бесполезно.
- Да… я… я, собственно, и не ожидал тебя увидеть. Я, понимаешь, пришел… вон, к нему.-
И Гейтц взглядом указал на лежащее на столе под простыней тело Фреда Ласки.
- Ах, вот оно что… - протянул Квентин и ненадолго задумался. – Знаешь, что, Билли… - он указал на кушетку у стены. – Присядем.
Они сели на кушетку. Пилсхоуф помолчал немного, подбирая слова, и заговорил:
- Это хорошо, что ты пришел, Билли. И хорошо, что пришел именно сегодня.
- Почему? – спросил Гейтц.
Пилсхоуф вздохнул.
- Видишь ли,… твой ученый…, как бы тебе сказать…
Гейтц внимательно смотрел на друга, ожидая окончания фразы. Взволнованный Пилсхоуф сделал над собой усилие и продолжил:
- В общем, твоего программиста… Словом, он не самоубийца! – последнюю фразу врач, казалось, выговорил с большим трудом, после чего тяжело вздохнул и быстро окончил. – Я сильно подозреваю, что
У Гейтца перехватило дыхание. Он даже не сразу понял весь смысл сообщения Квентина, настолько оно было неожиданным для него. С трудом взяв себя в руки, он стал терзать Пилсхоуфа вопросами.
И Квентин рассказал ему, как взбудоражило его появление в медицинском отсеке трупа Фреда Ласки, известного программиста, которого уже давно никто не видел, так как все знали, что он уехал работать в отделение «Макрософта» в Китае. Мало того, появление этого трупа было объявлено внутренним секретом компании и со всего персонала взяли подписки о неразглашении.
Квентин сразу понял, что дело тут нечисто, но к Гейтцу не пошел, зная, что все это не может происходить без его ведома. Лучше, решил Пилсхоуф, обо всем забыть и жить согласно народной поговорке: «Меньше знаешь – крепче спишь». Однако когда труп грузили в холодильник, ему вдруг показалось, что он увидел в области поясницы капельку запекшейся крови.
- Пойми меня правильно, Билли, я
- Да мало ли? – возразил Гейтц. – Ударился, падая.
- Ты знаешь, я тоже так подумал и решил: посмотрю, увижу ссадину и… успокоюсь!
Но Пилсхоуф увидел не ссадину, а … след от укола. Причем, от укола, сделанного наспех и очень грубо. Игла (видимо, не самая тонкая) разодрала ткани, образовав ранку, которая и стала причиной кровотечения.
- Так! – хлопнул себя по коленям Гейтц. – Интересно!
- Да, очень интересно, – согласился Квентин. – Стало настолько интересно, что я, на свой страх и риск, решил сделать несколько анализов.
Анализы показали, что в трупе Ласки находится так много снотворного, что его хватило бы на то, чтобы мгновенно усыпить всех самых здоровых охранников во всем Кампусе «Макрософта».
- И поверь мне, Билл, - продолжал Пилсхоуф. - Ни один живой человек не сможет принять столько таблеток сразу: желудок не выдержит. Тем более – Ласки, желудок у которого был не из самых лучших, это я знаю точно – сам его не раз от коликов спасал. Сегодня я решил все-таки еще раз все проверить, да тут пришел ты…
Гейтц вскочил.
- Покажи! – потянул он Пилсхоуфа к столу.
Доктор охотно ему все показал: и место укола, и результаты анализов, и еще раз, как на лекции, стал повторять самые важные пункты своего заключения, но Гейтц не дал ему договорить.
- Мэлвиз, сволочь! – прошипел он сквозь зубы, а затем, обращаясь к Пилсхоуфу, быстро заговорил. - Спасибо, Квентин, спасибо, дружище! Ты только что мне очень здорово помог! Поверь, я в долгу не останусь! А сейчас мне нужно идти. Спокойной ночи!
И он пошел к выходу.
- Билл! – окликнул его Пилсхоуф слегка обиженным голосом. Гейтц, остановившись, повернулся к другу:
- Что, Квентин?
- Билл, скажи мне честно, чем вы там занимаетесь?
Гейтц посмотрел в сторону, тяжело вздохнул и ответил:
- Ты скоро все узнаешь, Квентин, обещаю. Очень скоро. Спокойной ночи!
И Билл Гейтц скрылся за дверью.
Оставшийся один, Квентин Пилсхоуф, оглядел операционную, вздохнул и, пожав плечами, ответил в пустоту:
- И тебе
ГЛАВА XLVII.
А примерно за три недели до ночного разговора Билла Гейтца со своим университетским другом
