тогда обрубить все было бы гораздо болезненнее, чем сейчас. Кто знает, какие могли у меня возникнуть к Малфою чувства, сейчас во мне говорит всего лишь раненая гордость, не больше, и осознание того, что я, прошедший войну с Волдемортом, так и не научился разбираться в людях. Осознание обидное, больно ударяющее по самолюбию, однако, несмотря на это - верное.
Я выключил воду, растерся полотенцем и нацепил запотевшие очки. Заглянул в гостиную, полюбовался на учиненный разгром, но восстанавливать ничего не стал, а только хмыкнул и отправился в кабинет, где опустился в огромное кресло около камина и позвал Кричера.
- Раздобудь мне бутылку виски. Сейчас. И бокал.
Наверное, у меня был очень суровый тон, потому что Кричер опасливо на меня покосился и исчез, не проронив ни звука. Он вернулся буквально через полминуты, все так же молча поставил на низкий столик бутылку Огненного виски Огдена, невысокий прозрачный стакан, положил рядом пачку сигарет, хоть я и не просил, и оставил меня в одиночестве. Похоже, мое недавнее буйство в гостиной его напугало.
В последний раз я пил огневиски еще в августе, в тот памятный вечер, когда впервые подумал о Малфое, как о возможном любовнике. Я невесело усмехнулся и плеснул себе в стакан немного темно- янтарной, резко пахнущей жидкости. Все началось с огневиски, и с ним, наверное, и закончится.
- За здравый смысл, - мрачно произнес я, отсалютовал сам себе рукой с зажатым в ней стаканом, и опрокинул горячительный напиток в себя.
Нет, никогда я не научусь пить крепкие напитки… горло обожгло, я закашлялся, хватая ртом воздух, и вытаращил глаза, на которые тут же навернулись слезы. Кажется, в прошлый раз такой реакции у меня не было, или просто мне попалась какая-то другая разновидность? Сколько там у этого Огдена разных сортов?
Вторая порция пошла уже куда легче. А на третьей пламя в камине взметнулось вверх, рассыпалось зелеными искрами, и я, к своему удивлению, увидел Рона.
- Как ты смог… - я осекся, вспомнив, что заблокировал только один камин, а не все. - Что ты тут делаешь?
- Это я у тебя хочу спросить, Гарри, - голубые глаза смотрели прямо и твердо. - Что ты тут, Мерлиновы штаны, делаешь?!
- Я у себя дома.
- Ко мне десять минут назад примчался твой домовик, в такой панике, будто началось светопреставление. Все, что я понял из его слов - что ты недавно вернулся домой, разнес гостиную, чуть не утопился в ванной и теперь сидишь в одиночестве и пьешь!
- У меня выходной, вообще-то. Я расслабляюсь, - я снова потянулся к бутылке, надеясь налить себе еще, но Рон выхватил у меня ее из пальцев.
- Я вижу. Мы Джорджа после войны еле вытянули из такого… расслабления, - грубо хмыкнул друг.
- Рон, уйди, пожалуйста, и дай мне спокойно напиться, - взмолился я. - Я не хочу ничего рассказывать, это все так сложно…
На мое удивление, Рон только понимающе хмыкнул и придвинул к столику соседнее кресло. Опустился в него, взмахнул палочкой, наколдовывая себе стакан, а затем налил огневиски и себе, и мне.
- Кричер! - крикнул он, зная, что домовик, даже если невидим, прекрасно его слышит. - Притащи сюда хоть колбасы какой-нибудь, что ли!
Терпеливо дождавшись, пока эльф поставит перед нами огромную тарелку с не слишком аккуратно, явно в спешке нарезанным копченым мясом, Рон поднял свой стакан.
- С бабами, Гарри, всегда все сложно, - вздохнул он.
Я издал невеселый смешок, с удовольствием представляя себе лицо Малфоя, если бы он услышал, как только что окрестил его Рон, и опрокинул в себя новую порцию виски.
Глава 19
На трибунах орали, спорили, улюлюкали и свистели. Гвалт стоял такой, что мне казалось, его невозможно перекричать, даже применив заклинание для усиления голоса. От этого многоголосого шума головная боль, с утра угнездившаяся в левом виске, начала разрастаться, и, как ни хотелось мне избежать лечения зельем, а все равно пришлось пить горькую дрянь, которую я старался не принимать без особой надобности - голова у меня болела регулярно, и не хотелось бы дожить до того момента, когда лекарства перестанут помогать.
Наверное, я слишком давно не был на квиддичном матче - в последние два года мне было совсем не до игр, а летом и в начале осени слишком закрутили другие дела, так что выбраться на приличный матч между командами Лиги удалось только сейчас. Честно говоря, мне бы сегодня, раз уж выдался полностью свободный от забот день, следовало отоспаться, учитывая, насколько я был занят в последнее время, однако играли «Сенненские соколы», и я все-таки поддался соблазну.
К тому же, за исключением вчерашнего похода в оперу, за последние полторы недели я никуда не вылезал из дома, кроме как по делам (не считать же встречи с Поттером за светские развлечения, в самом деле), вежливо отказываясь от всех приглашений, и это уже начало вызывать вопросы у той же Паркинсон.
Да и потом, мне срочно нужно было чье-нибудь общество, по крайней мере, затем, чтобы хоть ненадолго отвлечься от прокручивания в голове вчерашнего разговора с Поттером и попытки понять, что же все это было, а также раздумываний о том, считать ли мне себя оскорбленным и можно ли надеяться еще хотя бы на один вечер в постели с национальным героем. Впрочем, насчет последнего я не обольщался - вчера Поттер недвусмысленно дал понять, что рассчитывать мне больше не на что.
Вот что странно. Я должен был злиться на Поттера, за то, что он такой наивный полудурок, у которого все вечно должно быть честно, морально и правильно. И за то, что он, совершенно наглым образом, вломился ко мне домой, даже не предупредив. И за то, что устроил отвратительную сцену и чуть не сломал мне запястья. И, в конце концов, за то, что истоптал грязными ботинками и ковер, и мою рубашку.
И я злился. Отчаянно и исступленно, до шипения и содранных костяшек. Только не на Поттера, а на себя.
Во-первых, за то, что не запечатал камин. Но я никогда не испытывал в этом надобности - друзей, способных прийти в любое время дня и ночи, у меня было, стражам порядка, если они захотят вломиться, плевать на все мои замки, так что мне никогда даже мысль не приходила поставить на камин блок.
Во-вторых, за то, что не удосужился прибраться. Опять же, я никого не ждал.
В-третьих, меня злил тот факт, что, стоило только переспать с кем-то, кроме единственного и постоянного любовника - и этот любовник появился в самый неподходящий момент. Да еще и взбесился.
Очень хотелось обвинить во всем Поттера. Это было бы очень привычно. Но сердился я на самого себя. На то, что эти невозможные встречи подошли к концу - видеться с Поттером исключительно для приятного времяпрепровождения в кровати было весьма и весьма приятно. К тому же, можно было не опасаться какого-либо шантажа с его стороны - не в интересах самого Поттера было сообщать общественности о своих сексуальных предпочтениях, так что и в этом плане он меня устраивал абсолютно.
Со случайными партнерами приходилось все же пользоваться обороткой - не брать же с каждого Непреложный обет.
Мерлин… никогда бы не подумал, что окажусь в такой идиотской ситуации.
Впрочем, это в моем стиле - в очередной раз сглупить, а потом расхлебывать последствия. Надеюсь, с Турниром так не выйдет.
От довольно упаднических и безрадостных мыслей я скривился. Пожалуй, привычка анализировать свои поступки и относиться к самому себе честно, без прикрас, стала самой неприятной из всех, приобретенных за последние полгода.
- Эй, Малфой, ты чего какой кислый? - услышал я простодушный вопрос, заданный, конечно же, Кормаком Маклаггеном, который обеспечил нашей небольшой компании лучшие места на сегодняшнем матче. - Не с той ноги встал?
Хотелось ответить ему чем-нибудь едким, но я в очередной раз напомнил себе, что время, когда я мог хамить всем направо и налево, давно прошло, так что пришлось ограничиться в меру вежливой, в меру неприятной улыбкой. Обычно это помогало, и собеседник без слов понимал, что у меня нет настроения беседовать, однако Маклагген никогда не отличался особенной тактичностью и тонкостью. Впрочем, мой
