Здесь гибель не безгласна никогда. Осенний плод над палою листвою Умеет объявить свою беду, А человек, противясь естеству — и Потерями и старостью объят, — Звук счастья ловит в вечном шуме вод. Хороший лес не хуже алтаря: Ты позабыл, что презираешь ближних. С самим собой ты бьешься на пари, Что человек — превыше слов облыжных. Хороший лес, особенно в глуши, Двойник народа и его души. Но рощица, сожженная в золу, Но гордый дуб с насквозь прогнившей грудью Гласят, что нашим миром правит зло, Уродство верх берет над плодородьем. Хитра культура наша, как лиса, А все ж не краше, чем ее леса.
Я запросто себя воображу На старость лет унылым попрошайкой В питейном заведении в порту. Я запросто представлю, как опять, Подростком став, в углу кропаю вирши, Чем непроизносимей, тем длинней. Лишь одного не в силах допустить: Не дай мне бог стать жителем равнины. Чудовищно представить эту гладь — Как будто дождь сровнял с землею горы, — Лишь каменные фаллосы церквей Ждут разрушенья, словно пробужденья. Субстанция пологой пустоты, Слепая полость в глиняном кувшине, И гравий — как гранит или асфальт — Бесполостью калечащий пространство. А как расти, где все кругом равно? В предгорьях веришь в горы; в самом нищем Ущелье — по течению реки Спуститься можно в поисках сокровищ. Здесь ничего подобного: орел И решка — вот для гения весь выбор. Сдуй фермы с мест — как тучи поплывут. Того и жди сюда чужого флота! Любовь? Не в здешнем климате. Амур, Овидием описанный проказник, В раю аркадском будь хоть трижды слеп, Здесь от жары и холода прозреет. Равнинным несгибаемых матрон Не распатронить, если не решила Умножить население страны Соитьем в темноте, но не вслепую. Но и чем климат круче здешний Кесарь. Он аки коршун кружит наверху. Где горы, там порой сорвется мытарь, Где лес, порой подстрелят лесника, — И не ударит молния в смутьяна. А на равнине стражи тут как тут: Придут, распнут — и прочь… Но можно выпить. Поколотить жену. И помолиться. Из захолустья родом (с островков, Где жульничество пришлых канонерок Толковый парень мигом в толк возьмет), На рандеву с историей выходят Герои на равнину. Полумесяц Побит крестом. У мельниц ветряных Крыла недосчитался император, А самозванец рухнул в поле ржи. Будь жителем равнины я — питал бы Глухую злобу ко всему вокруг, — От хижин до дворцов, — и к живописцам, Апостола малюющим с меня,
