Чья это кисть положила прозрачный желтый,яркий зеленый и синий на эти волны?Здесь рассекает обширные спелые водымол, задирая скалистые складки лагуны, —видишь, ее вожделение пеной прибояэто гранитное лоно смягчает? Вечнодлится соитие… Вечен покой, Иския,этих пейзажей, которые нас научатгоре забыть и покажут, как ставить ногув этих извилистых тропах. Научат видетьв слишком открытом пространствемодальность целинашего взгляда. Допустим, восток — ты видишь,как неизбежно встает над сверкающим моремсквозь горизонт, словно пудингдомашний, Везувий?Если посмотрим правее, на юг, увидимКапри — мягкие склоны, откосы, горы;там, за холмами, должно быть, как прежде,славенБог Наслаждений — завистливый бог,жестокий.Тень ли, прохладное место, красоты вида —это лишь повод для нашего отдыха. Пчелам —повод кружить над цветущим каштаном.Людям —короткостриженым, черноволосым — поводиз арагонских сортов винограда янтарныйделать напиток… И вина, и цвет медовый —темный, кофейный — нас вновьвозвращает к верев самих себя. И мы верим — как ты, Иския,веришь молитвам твоих алтарей. Не то, чтоты заставляешь забыть о невзгодах мира:глядя на эти заливы и бухты, странник,мимо идущий, и тот понимает — в миренет совершенства. Видать, все о том женочьюв стойле скотина мычит и грустит хозяин,молча вздыхая о свежей крахмальной пареновых сорочек из Бруклина. И панталонах.Скрывшись в пространстве от слишкомприцельных взглядовтех, чей кредит, говорят,как всегда, оплачен кровью,я все же, моя Реститута, будудумать, что это неполная правда. Еслинет ничего, что свободно на свете, и кровьюплатит любой, мне останешься ты, Иския,эти блаженные дни, что стоят как верстыв жизни моей. Словно мраморна склонах гальки.
В произнесенной фразе мир явленийТак выглядит, как сказано о нём.Не речь, оратор — вот предмет сомнений:Слов лживых в словаре мы не найдём.И синтаксис не терпит искажений:Чтим строй, что нам предписан языком;Слух усладить — не путаем склонений;Рассказ аркадский тоже нам знаком.Но кто бы предавался пересудам,Когда б ступила явь на наш порог?Кто б слух склонял к рифмованным причудам,Не представай судьба в мельканье строк —Как в пантомиме перед сельским людомНа перепутье Рыцарь, одинок?
