Корр. — Вот из Йейтса: 'Валера съел Парнелла сердце ' или Элиот: ' Зачем лишь в старости размах орла огромных крыльев?'
Оден — Те не являются плохими нам самом деле, а лишь неумышленно комичными. Оба послужили бы замечательными заголовками для мультфильма Тербера [356]. Будучи новичком, в Оксфорде я придумал тот: 'Изабель со своими прыгающими грудями преследовала меня в течение лета…'
Думаю, что изумительный мультфильм Тербер мог бы сделать к этому! И-и-и-го-го! И-и-и-го-го! И-и- и-го-го!
Корр. — Какова ваша наименее одобренная поэма Оденом?
Оден — '1 сентября, 1939''. Хотя, боюсь, что она вошла в наибольшее количество антологий.
Корр. — А какой поэмой Вы наиболее гордитесь?
Оден — Это отмечено в моем комментарии к 'Буре' Шекспира, поэма, написанная в прозе, подделка под покойного Генри Джеймса 'Речь Калибана к Аудитории.'
Корр. — Вы когда-нибудь дочитывали до конца книгу, которая Вам не нравилась?
Оден — Нет, я пропускал… фактически я сделал однажды. Я прочитал весь Mein Kampf, потому что мне было необходимо узнать мысли Гитлера. Но читал без удовольствия.
Корр. — Вы писали рецензию на неинтересную для Вас книгу?
Оден — Очень редко, за исключением регулярного рецензента, или рассматривая справочник, где указаны ошибочные факты, тогда это — обязанность предупредить публику о пролитом молоке. Написание противных рецензий может быть развлечением, но я не считаю, что подобная практика не портит характер.
Корр. — Какой самый лучший поэтический комплимент, который Вы когда-либо получали?
Оден — Это случилось самым необычным образом. Моя подруга, Дороти Дей, был посажена в женскую тюрьму, что на Шестой Авеню, на 8-ой Улице за участие в протесте. Раз в неделю в субботу, девочки шли мыться. Группа проходила в душ, когда одна шлюха громко объявила: 'Сотни жили без любви, Но ни одного без воды…' Строчка из моей поэмы, которая только что появилась в 'The New Yorker'. Когда я услышал это, я понял, что не писал напрасно!
Корр. — Вы читали какие-нибудь книги по феминизму?
Оден — Я немного озадачен этим вопросом. Конечно они должны ругать такие вещи, как нижнее женское белье, и т. д.
Корр. — Есть ли между мужской и женской поэзией какие-нибудь существенные различия?
Оден — Мужчины и женщины преследуют противоположные цели при написании стихов. Для человека трудно не быть эстетом, трудно не сообщать информацию, не потому что она правдива, а потому что — поэтически эффективна. Для женщины трудно отойти подальше от эмоций. Женщина не может быть эстетом. Женщина не в силах написать абсурдных стихов. Мужчины — плэйбои, женщины — реалисты. Если Вы просто так расскажете забавный случай, то женщина всегда спросит: 'это действительно случалось?' Я думаю, узнай мужчины все, что женщины говорят друг другу о них, человеческий род вымрет.
Корр. — Вы думаете, что было бы лучше, если бы женщины управляли человеческим родом?
Оден — Я думаю, что внешняя политика должна быть в женских руках. Мужчины должны продолжать делать машины, но женщины должны решить, какие машины должны быть сделаны. В женщинах гораздо больше здравого смысла. Они никогда не стали бы производить внутренний двигатель сгорания или любую из злых машин. Большинство кухонных машин, например, хороши; они не стирают другие навыки. Или других людей. Очень часто наши лидеры как два маленького мальчика, говорящий один другому, 'Мой отец может поколотить твоего отца.' В настоящее время подобные забавы стали слишком опасными.
Корр. — Вы знали сумасшедших?
Оден — Ну, конечно, я знал сумасшедших. Все мы знаем. Люди, которые падают в грязь снова и снова, и снова. Я знал несколько человек, которые были маниакально-депрессивны. Я часто думал, большое дело было бы сделано, если бы для них организовали анонимный клуб. Где Они могли бы собираться и обсуждать свои психические проблемы.
Корр. — Я не думаю, что это сработало бы.
Оден — Ну, каждому известны их подъёмы и спады!
Корр. — Если бы Вы сошли с ума, как бы Ваше безумие проходило?
Оден — Я не могу вообразить сумасшествие. Это — просто что-что, что мое воображение не в силах ухватить. Можно быть рехнувшимся — но это другое! Есть очень забавная книга 'The Three Christs of Ypsilanti', о больнице, в которой есть три пациента и каждый мнит себя Богом. Случаи достаточно обычные, кроме одного — который фактически нашел ученика!
Корр. — Теперь о сотрудничестве? Вы ведь отправили свои поэмы прямо Элиоту?
Оден — Нет, нельзя ожидать, что другие люди могут быть столь великодушны. Он был очень добр ко мне; он поощрял меня. Он не ревновал к другим авторам. Я встретил его прямо перед тем, как покинуть Оксфорд. Я послал ему несколько стихов, и он попросил приехать, чтобы увидеться с ним. Он первым издал мою поэму 'Плата с двух сторон' в 'Критерии' в 1928 или 1929.
Корр. — Ишервуд [357] помогал в это время?
Оден — О, чрезвычайно. Конечно каждый зависит в этом возрасте от друзей; один читает другому, и оба критикуют это. Это — повторяется в каждом поколении.
Корр. — Вы ведь с ним сотрудничали в Оксфорде?
Оден — Впервые я сотрудничал с Ишервудом, должно быть, в 1933 или 1934 в написании 'The Dog Beneath the Skin'. Я всегда очень любил совместное творчество. Это захватывает. Конечно, невозможно сотрудничать в конкретной поэме. Можно вместе переводить, или писать либретто, или драму, и еще я люблю работать в пути, когда Вы с людьми, основные идеи которых разделяете, где каждый может заменить другого. Когда идет совместная работа, эти два заинтересованных человека становятся одним целым, третьим, отличающимся от любого из них в отдельности. Мне кажется, когда критики пытаются выделить — кто что написал — это неправильно. Конечно, любая выполняемая работа должна быть, так или иначе, ограниченным сотрудничеством, потому что Вы собираетесь иметь исполнителей и производителей, и Бог знает что еще.
Корр. — Как Вы относитесь к ранним пьесам, которые Вы написали с Ишервудом?
Оден — Ни одну из них не назовешь совершенной. У меня личная слабость к 'Dogskin', которая, если сократить все хоры, будет забавной. Там очень хорошая поэзия, но драматургия слаба. В каком-то смысле это было с моей стороны эгоистичное желание написать стихи, которые, действительно, не имели ничего общего с драмой…
Корр. — Как Вы ощущаете — театр сегодня способствует поэтической драме?
Оден — Сложность, я думаю, в том, что потеряна традиционная связь между актерами и стихами. В опере, например, никогда не прекращалась традиция пения. Затруднение у людей, пишущих формальную поэтическую драму — драму, написанную в стихах, в том, что они могут легко не выполнить обещание или написать кое-как, почти прозой, что может быть неплохой прозой, но не будет театральной. Фактически, г. Каллман[358] и я имели очень
