сразиться с ним в шахматы, вот он и струсил.
— Полегче, полегче! — одёрнул его Санду. — Петрикэ в два счёта не обыграешь.
— Не обыграю? Ха ха-ха! Да я с ним и без ладьи сыграю. А тебя, если хочешь знать, с закрытыми глазами одолею. В шахматах я адмирал, а не ты!
— Хвались, да не поперхнись! Хотя и не я это сочинил, но к тебе очень подходит, — съязвил Дину.
— Ну, уж это ты оставь, — вступился за друга Илиуцэ. — Нику никто не обыграет в шахматы.
— Хорошо, хорошо. Пусть будет так. К чему спорить! Давайте лучше поговорим о более важных вещах, — сказал Санду.
— Переводишь разговор, не нравится? — не унимался Нику. — Во всём хочешь быть первым, а вот в шахматах не получается?..
— Глупости! Ничего я не хочу. Ты ушёл от нас?.. Ну и оставь нас в покое… — И, обращаясь к ребятам, Санду продолжал: — Надо заняться гербарием, сегодня день у нас почти зря пропал. Собрали мы пока мало. Письмо Дину написал, но мы не знаем, куда послать… Хотите, чтобы мы на бобах остались? Нужно поговорить с Владом…
— Влад в деревне.
— Он к вечеру вернётся. Пойдёмте к нему, — предложил Алеку.
Ребята согласились.
— Надо известить и Петрикэ, — сказал Санду. — Кто поблизости от него живёт?
— Я живу рядом, — вмешался Нику. — Только я вашим приказам не подчиняюсь! Да и Петрикэ не захочет показываться мне на глаза: я же пообещал обыграть его в шахматы!
— Опять ты вмешиваешься? Опять хвалишься? — И Санду презрительно посмотрел на него.
— Мне есть чем похвалиться! А тебе вот нечем, а то бы и ты хвалился. А Петрикэ твоего я всё равно в два счёта обставлю. Быть бычку на верёвочке!
Санду не считался хорошим шахматистом. Он не принимал участия в школьных, а тем более в общегородских турнирах. Любил играть, но так как-то получалось, что, когда происходил турнир, он по какой-нибудь причине не участвовал. С Петрикэ он не раз играл в шахматы, но обычно они не доигрывали до конца, то ли потому, что наступал вечер и Санду надо было уходить, то ли Петрикэ посылали за покупками, либо они, заигравшись, попадали в «цейтнот» — предстояло ещё делать уроки.
Санду, правда, частенько играл по вечерам с отцом, а если к ним заходил дядя Петре, то и с ним. Петре Станку учил Санду обдумывать не только свои ходы, но и возможные ходы противника, а главное, дорожить каждой пешкой. «Пешка — самая существенная фигура, — обычно говорил он. — В шахматах примерно так же, как в бою. Потерял бойцов — ни к чему тебе уже и кони и позиции».
Сознавая свои силы, но зная и репутацию Нику, Санду был уверен, что проиграет ему, и всё-таки сейчас ему страшно хотелось обыграть Пику. Не столько из-за хвастовства Нику, сколько ради чести друга. И Санду решился:
— Ну, знаешь… Петрикэ играет гораздо лучше меня. Он меня, может, сто раз обыгрывал, а тебя и двести обыграет!
Нику сначала даже опешил, потом громко расхохотался:
— Вот так отмочил! Илиуцэ, слыхал, что он говорит?
Хотя никто из ребят не поддержал Нику, но в глубине души все считали, что он прав, а Илиуцэ, будь здесь огонь, не преминул бы последовать примеру Муция Сцеволы[7]… Нет, в лучшем случае Петрикэ добился бы ничьей, но уж никак не победил бы!
— Петрикэ определённо обыграл бы тебя! — стал опять подзадоривать его Санду.
— Ты так говоришь потому, что его здесь нет! — вмешался Илиуцэ в полной уверенности, что это действительно шутка.
— Считай, что он здесь! Петрикэ и без ферзя меня обыгрывает… Я буду играть с Нику. Если я выиграю… значит, и Петрикэ…
— …обставит Нику в два счёта, — сказал Алеку, передразнивая Нику.
— Точно! Ну как, берёшься играть со мной, Нику?
— Ещё спрашиваешь! Конечно! Только предупреждаю: потом уж не хнычь!
— Не беспокойся, хныкать я не буду. Но и я ставлю условие: если ты проиграешь, то зайдёшь к Петрикэ и скажешь ему, чтобы он после обеда был у Влада… — Санду зажал в кулаки чёрную и белую пешки и, спрятав руки за спину, сказал: — Разыграем! Выбирай, в какой руке?
— В левой!
— Белые! Тебе начинать.
Только теперь, расставляя фигуры, Санду спохватился, что поспешил, подзадоривая Нику. И всё же играть надо! Разве он мог допустить, чтобы так говорили о Петрикэ? Хоть он и не гроссмейстер, но и не новичок.
— Я пошёл! Куда ты смотришь? Или ты и дебюта разыграть не сумеешь?
Различив голос Нику в шуме других голосов столпившихся вокруг них ребят, Санду вздрогнул. Он ответил ходом королевской пешки.
После нескольких ходов ребята, естественно, не могли ещё разгадать, какие цели преследует каждый из партнёров. Было, однако, ясно, что Нику более агрессивен и смелее продвигается к позициям противника, открывая пути тяжёлым фигурам. Санду развивал фигуры робко, но обдуманно, предварительно удостоверившись, что каждая клетка, на которую он ставил фигуру, была надёжной траншеей и, главное, имела непосредственную связь с тылом, откуда в любой момент могло прийти подкрепление. Один раз он сделал слабый ход, это дало возможность Нику укрепить свой правый фланг и связать чёрного коня.
Оба играли молча. Нику двигал фигуры уверенно, лихо стуча по доске, и стремительно отвечал на каждый ход Санду. А тот брал фигуру легонько и ставил её с такой осторожностью, точно боялся сломать и как будто до последней минуты не был уверен, хорошо или плохо то, что он делает.
Окружающие с интересом следили за партией. Они заметили промах. Санду и долго обсуждали его. По мере развёртывания партии они всё меньше сомневались в победе Нику. Санду сумел, правда, обеспечить слонами контроль над важными для развития контратаки диагоналями и, пожертвовав пешку, вывел коня из окружения. При взгляде на доску тактическое преимущество Нику было очевидно: к расположению чёрного короля стягивались всё более осмелевшие вражеские шеренги.
Этого не мог не видеть и Санду. Но, к удивлению Нику и в особенности всех остальных, Санду словно и не замечал опасности, грозившей его королю или в лучшем случае другим фигурам. Вместо того чтобы подготовить рокировку, он передвинул ферзя на клетку, не имеющую прямой связи с обеспечением атаки на белого короля. Белый конь, находившийся под надёжной охраной двух пешек, сковывал движение ферзя.
Нику не удержался от улыбки. Он точно рассчитал, что сможет сделать мат в четыре хода. Первым ходом он устроил ловушку. Жертвуя слона, он достигал ослабления позиции чёрного короля. Вторым ходом белый ферзь атакует оголённый королевский фланг с шахом. Король вынужден уйти из «дворца». Третьим ходом коня отрезается отступление королю и последним ходом королевской пешки — мат! Но, вопреки всему, Санду не стал брать слона. А, казалось бы, любой с закрытыми глазами обменял бы слона на пешку. Санду сделал другой ход: поставил чёрного слона за ферзём, на одной диагонали. «Для чего?» — спрашивали себя ребята. Хотя с самого начала уговор был такой: «Болельщикам — молчать!». Дину, улучив момент, когда Нику засмотрелся на доску, наклонился к Санду и стал шептать ему на ухо: «Следи за белым ферзём. Ведь…» Но Санду отстранил его и строго сказал: «Дину, что это такое? Это же нечестно!» Тут белый ферзь атаковал с шахом. Санду пошёл королём. Согласно замыслу, Нику двинул коня, того самого, который связывал чёрного ферзя. Глаза Нику радостно блеснули.
— Санду, Санду, ты попался, как наивный ребёнок, — сказал он. — Один ход — и мат!
Не поднимая глаз от доски, Санду ответил в том же тоне:
— Нику, Нику, ты неосмотрителен, как нахальный ребёнок! — И, взяв незащищённую пешку ферзём, сказал тихо, будто сам не верил этому: — Шах и мат!
— Не может быть! — крикнул Нику.
— Это, наверно, ошибка! — вырвалось у Алеку.
