Драко плакал.
Он жил в особняке Блэков уже почти месяц, и каждый день - точнее, каждый вечер - были слезы. Гарри возвращался из Министерства позднее Драко: авроратские преподаватели сжимали сроки обучения и программу, как могли, в результате Гарри попадал домой не раньше, чем часам к шести. И он быстро научился прежде всего звать эльфа.
- Кричер!
Эльф появился перед Гарри и с поклоном поприветствовал хозяина.
- Драко? - коротко осведомился Гарри.
- Как обычно после работы, хозяин, - недовольно проквакал эльф. Говорить напрямую, что Малфой плачет, Кричер не хотел: по его мнению, Драко - сын Нарциссы - позорил славный род Блэков своими слезами.
Гарри вздохнул.
- Как долго?..
- Хозяин Драко закрылся в своей комнате час назад.
Час. Обычно Гарри старался просто переждать вечернюю истерику отдельно. В противном случае Драко начинал злиться на себя за слабость, на Гарри - за то, что эту слабость видит, на отца - за то, что вовремя не сказал … В результате это заканчивалось или руганью, или истерикой еще худшей. Но час… Это могло означать что-то очень невеселое даже для привычного уже к бедам Драко.
Гарри предупредил о себе стуком и вошел в комнату. Драко оставил дверь незапертой - почти приглашение.
Он сам сидел, поджав ноги, на кровати и бессмысленно смотрел в окно.
- Там еще светло, - тихо проронил Драко, не оборачиваясь.
- Конечно. Первое мая, - откликнулся Гарри, садясь рядом.
Драко судорожно вздохнул.
Не имело смысла спрашивать, что случилось. Все случилось.
Драко облокотился на плечи Гарри и невесомо потерся щекой о его мантию, переплетая его руки со своими. Гарри уткнулся в отросшие светлые волосы. Как всегда, мягкие, воздушные, несущие в себе какой- то горько-свежий аромат. Как можно родиться с такой неземной внешностью?..
Какое-то время оба просто наслаждались молчаливыми объятиями.
А потом Драко развернулся и поцеловал Гарри.
* * *
Гарри гладил аристократические руки, живот, поясницу, лопатки, шею, лицо… На бледных, пошедших красными пятнами, щеках высыхали слезы.
Развернув Драко и надежно обхватив ладонью его затылок, Гарри зацеловывал соленые следы. Он никогда не хотел бы видеть Джинни плачущей, но Малфой скорее вписывался в картину личного несчастья, чем личного счастья. И Гарри ощущал мрачное, злобное удовлетворение от страданий Драко. Потому что так же страдал сам. Потому что Драко не был нежной любимой девушкой - он был заклятым товарищем, прошедшим вместе с Гарри всю войну, но по другую ее сторону, и ставшим попутчиком теперь.
Война щедро наградила обоих - потерями, болью, страхом, ночными кошмарами - без капли скупости из ее дьявольского рога изобилия. И правом на любое безрассудство, на любое непостижимое разумом чудо - чтобы только греться и греть, обретать и дарить заботу, бережность и защиту - то, что было отнято у обоих.
И оба очертя голову бросились в это разрешенное безрассудство - потому, что каждый их вдох, каждый шаг был заранее оплачен собственной болью - и Гарри сцеловывал эту боль, нежно, осторожно, лелея и охраняя ее, как драгоценную губительную печать войны. Каждый поцелуй был искуплен кровью, тщетными криками, тысячу раз изнасилованной надеждой, искалеченной справедливостью… И Драко дарил свои поцелуи так же истово, опасливо, выискивая и прогоняя малейшую тень грубости, жесткости, принуждения; Драко крепко и аккуратно обнимал Гарри, лежа на его коленях, трепетно перебирал его волосы, касался его рук, вжимался в его грудь…
И Гарри предупредительно освобождал Драко от одежды, легко покрывал поцелуями его замерзшее тело, отогревал губами его тонкие пальцы, ласкал его запястья, ключицы, копчик, бедра; мягко растягивал его, одновременно целуя, облизывая, всасывая - стон за стоном, словно эти стоны могли заменить в памяти бесчисленные стоны мук; и бесконечно бережно входил в него - стон за стоном…
И после оставался рядом, держал в объятиях, прятал за собой и прятался сам, потому что, слава всем богам, не любил и не был любим, а только щедро отдавал накопившуюся нежность в обмен на такую же чужую бьющую через край нежность.
Время взрастило в них потребность, случай даровал возможность - и они не ждали от судьбы более закономерного дара.
* * *
Гарри не собирался спихивать заснувшего Драко с колен. Вечер был слишком хорош, слишком спокоен; слишком убаюкивающим, позволяющим ни о чем не думать, был огонь в камине…
Пока из ярко-зеленого пламени не шагнула Джинни, застав любовников по несчастью на любимом уютном диванчике, заменившем - хвала тебе, наука трансфигурации! - пару кресел. Джинни застыла с открытым ртом, в следующую секунду подалась обратно к камину, но, пересилив себя, осталась.
Но Гарри не собирался прогонять Драко с колен.
- Кричер! - чуть слышно позвал Гарри.
Перед хозяином тут же возник домовик и поклонился, предусмотрительно мо?лча.
- Чай на двоих, - тихо приказал Гарри, жестом приглашая Джин за стол.
- Вот, значит, как… - прошептала Джинни, присев.
Ссутулившись, сложив руки на коленях, она выглядела усталой и грустной. Гарри не помнил ни одного знакомого ему человека, который бы не выглядел в эту весну усталым.
- Франция открыла границы для пострадавших в ходе войны, имеющих британское магическое гражданство, - глядя в угол, сказала Джинни.
- Я знаю, - ответил Гарри. Кроме этого, он знал, что таким образом Мартель надеялся заполучить немалое число неарестованных не принявших Метку, но сочувствующих Вол-де-Морту магов. Но об этом уже не обязательно было знать Джинни.
За год Гарри стал жестче и расчетливее.
- Не сомневаюсь.
Разговор плелся неторопливо и негромко, словно сейчас, еще только в девять, все в доме засыпало.
- Я хотела тебе сказать, что уезжаю во Францию.
- Спасибо, что предупредила, - серьезно кивнул Гарри. - Только Шекклболт начал вести очень строгий контроль за всеми, покидающими территорию Англии. Фактически со всем оформлением документов у тебя появится реальная возможность уехать не раньше, чем через полгода.
- Поэтому я к тебе и пришла, - кивнула в ответ Джинни.
- Ясно. Я поговорю с Шекклболтом. Не думаю, что у тебя возникнут сложности, если ты и в самом деле хочешь уехать.
- Спасибо.
- Пока не за что. Как Корнер, едет с тобой?
- Нет…
Джинни, по-видимому, не знала, что еще сказать, а Гарри не собирался без причины нарушать домашнюю тишину.
- Что ж, наверное, дальше разговоры излишни, - с решительно-сожалеющим вздохом произнесла Джинни и направилась к камину.
Гарри не стал ее задерживать. Ему было жаль прошлого, но на руках у него было настоящее.
- Ладно… Счастливо… Нора.
Джинни поглотили языки пламени; Драко открыл глаза и сел на диване.
- Хитрая слизеринская рожа, - вздохнул Гарри.
