Избранное. Проза. Мистерии. Поэзия

Его глаза, те же глаза, роняют те же слезы;
Его кровь, та же кровь, течет из тех же ран;
Его сердце, то же сердце, источает ту же любовь.

Та же жертва источает ту же кровь.

Один приход воссиял вечным светом. Но все приходы сияют вечно, во всех приходах тело Иисуса Христа.

Та же жертва распинает то же тело, та же жертва исторгает ту же кровь.
Та же жертва убивает ту же плоть, та же жертва проливает ту же кровь.
Та же жертва приносит в жертву ту же плоть и ту же кровь.

Это та же история, точно та же, вечно та же, происходит в наше время и в наших краях и во всякий день всех дней вечности.
Во всех приходах всего христианского мира.

В Лотарингии или во Франции,
Все города сияют перед лицом Божиим,
Все города — христианские под взглядом Божиим.
Евреи, вы не знаете вашего счастья; Израиль, Израиль, ты не знаешь твоего счастья; но и вы, христиане, вы тоже не знаете вашего счастья; вашего нынешнего счастья, которое есть то же самое счастье.
Ваше вечное счастье.
Израиль, Израиль, ты не знаешь твоего величия; но и вы, христиане, вы тоже не знаете вашего величия; вашего нынешнего величия, которое есть то же самое величие.
Ваше вечное величие.

[Это и есть проклятие]

Сестра Жервеза

И я знаю, что душа твоя болит смертельно от знания, что она — сообщник вселенского Зла; сообщник и творец, ты это признаешь; сообщник и творец вселенского Зла; сообщник и творец Греха; сообщник и творец вселенской погибели,

и ты ощущаешь себя безнадежно трусливой.

Молчание.

Но это еще пустяк.

Это пустяк.

Долгое молчание.

Дочь моя, прости мне слова, которые я решусь тебе сказать; я — бедная женщина; я тоже много такого видела в детстве, когда была совсем девочкой. Как ты. Как ты сейчас. Они думают, что сказали все, сказавши: Она ушла в монастырь. Но люди никогда не говорят сколько надо. И никогда не говорят когда надо. Никогда не говорят сколько надо своим друзьям. И когда надо. Тем более тем, кому доверяют. Я предпочла бы скорее обидеть тебя и быть тебе полезной — перед Богом! — чем не обижать тебя и тебя предать. Я должна тебя обидеть, если надо. Прости мне слова, которые я решусь тебе сказать; потом я уйду, если хочешь, и больше никогда тебя не увижу.

Краткое молчание.

Я знаю и новое твое страдание; то страдание, что кажется тебе страшнее всякого страдания; страшнее, чем вообще можно вообразить; почему ты позвала меня; почему я пришла.

Краткое молчание.

Презирать саму себя — это еще можно, это случается, к этому привыкают; есть то, к чему привыкнуть труднее: ты узнала, что трусы все те, кого ты любила… кого любишь…

Протестующее движение Жаннет.

Кого ты любишь, кого ты любишь, кого ты любишь, дочь моя, бедное мое дитя.

Протест стихает.

Ты права, дочь моя, мое бедное дитя.

Дитя мое, дитя мое, мы все равно любим. Но любить тех, кого презираешь, — это великое благо. А презирать тех, кого любишь, — это величайшее страдание, какое только может быть.

Тех, кого хотел бы почитать, кого должен почитать, кого хочешь почитать. Кого почитаешь. Несмотря ни на что.

Это величайшая низость и величайший позор.

Ты узнала, что трусы все, кого ты любила; ты узнала, что твой отец труслив; что твоя мать труслива;

Жаннет опускает голову.

Твой отец, большой сильный человек, который не боится никого, кроме Бога, он такой добрый христианин; твоя мать, такая добрая христианка, она совершала паломничества; и твои братья, и твоя старшая сестра, и твои подруги;

Вспоминая.

И я имела подруг.

И у меня были подруги.

Менжет, я ее видела сегодня утром; Овьет, она не хочет меня видеть.

Качая головой в ответ на жест Жаннет.