Так у того, кто живет в свободе,Загорелая кожа и глубокая душа и кровь Моей благодати.Чего не сделаешь, чтобы быть любимым такими людьми.Как они откровенны друг с другом, так откровенны они со Мной.Как они говорят правду друг другу, так говорят они правду Мне.И как барон не боится противоречить даже королю и святому(Которого так любит, которому знает цену, за которого готов умереть),Так, признаю, они порой не боятся противоречить Мне.Мне царю, Мне святому. Но если они Меня любят, они Меня любят.Они Мне знают цену. Они готовы умереть за меня.Доказательство тому — сама их горькая свобода.Их свобода слова, свобода поступка. Эти свободные людиУмеют придавать любви какой-то горький вкус, нужный вкус и их свободаЕсть прекраснейший на свете отблеск, напоминающий Мне, отсылающий Меня,Отблеск Моей собственной Свободы,Которая есть секрет, и тайна,И средоточие, и сердце, и семя Моего Творения.Как Я сотворил человека по образу Моему и подобию Моему,Так Я сотворил свободу человека по образу и подобиюМоей собственной, Моей изначальной свободы. И когда святой Людовик преклоняет колениНа плиты Сент-Шапель, на плиты Нотр-Дам.Это человек падает на колени, не тряпка, не отребье,Не дрожащий раб с Востока.Это человек и француз и когда Меня любит святой Людовик.Это человек Меня любит и когда святой Людовик отдает себя.Это человек себя отдает. И когда святой Людовик отдает Мне свое сердце,Он отдает Мне сердце человека и француза. И когда он оценивает Меня по достоинству,То есть как Бога,Это человеческая голова оценивает Меня, здравая голова француза.(И Жуанвиль тоже, Жуанвиль, которого не надо забывать).Когда он любит Меня (а он тоже любит Меня),Когда он оценивает Меня (а он тоже оценивает Меня),Когда он отдает себя (а он тоже отдает себя) и когда он Мне отдает свое сердце,Он знает, что он такое, кто он такой,Чего он стоит, сколько весит, что дает, он знает, что приносит.И Я тоже знаю.Даже когда Жуанвиль, Я не говорю только святой Людовик,Когда Жуанвиль преклоняет колени на плитах Реймского собораИли простой часовни в своем замке Жуанвиль,Это не раб с Востока повергается на землю,В страхе и с какой-то подлой, грязной дрожью.К ногам и стопам какого-либо властелинаС Востока. Это свободный человек и французский барон,Жуанвиль сир де Жуанвиль,Он дает, он приносит и преклоняет колениСвободно и, так сказать, и в каком-то смысле бескорыстноИ свободный человек и французский барон,Жуанвиль сир де Жуанвиль из графства Шампань,Жан, сир де Жуанвиль, сенешаль Шампани.Не надо забывать и Жуанвиля, говорит Бог.Он осмелился перечить самому королю.Он и Мне немного перечилВ этой истории с проказой и смертными грехами.Но Я им многое прощаю. Я прощаю все, чего они хотят.[…]Несколько святых идет во главе. А за ними длинная вереница грешников. Так устроен Мой народ христианский. И так строятся большие процессии.Несколько пастухов идет впереди. А за ними большое стадо. Так движется шествие Моего народа христианского.Как их свобода была сотворена по образу и подобию Моей свободы, говорит Бог,Как их свобода есть отблеск Моей свободы,Так Мне нравится видеть в них бескорыстность,Словно отблеск бескорыстности Моей благодати,Словно сотворенную по образу и подобию бескорыстности моей благодати.Мне нравится, что они молятся в каком-то смысле не только свободно, но бескорыстно.Мне нравится, что они преклоняют колени не только свободно, но бескорыстно.Мне нравится, что они отдают себя и свое сердце и вручают и приносят себя и оценивают не только свободно, но бескорыстно.Мне нравится, наконец, что они любят не только свободно, но бескорыстно.[…]На бескорыстность Моей благодати они отвечают бескорыстностью молитвы.И бескорыстностью даже в обете.Они отвечают мне так, как Я спрашиваю. И если это так с простым народом и французским бароном,Что же говорить о святом Людовике, ведь он сам барон и король баронов.В этой истории с проказой и смертным грехом Я считаю вот так, говорит Бог.Если Жуанвиль предпочитает совершить тридцать смертных грехов, чем стать прокаженнымИ если святой Людовик предпочитает стать прокаженным, чем впасть в один смертный грех,То Я не кладу, говорит Бог, что святой Людовик любит Меня обыкновенно.А что Жуанвиль любит Меня в тридцать раз меньше обыкновенного.Что святой Людовик любит Меня в меру, по мере,А что Жуанвиль любит Меня в тридцать раз меньше меры.Я считаю наоборот. Вот какой у Меня счет.Вот как Я кладу.Я кладу наоборот, что Жуанвиль любит Меня обыкновенно.Честно, как бедный человек может Меня любить,Должен Меня любить.А что святой Людовик, наоборот, любит Меня в тридцать раз больше обыкновенного,В тридцать раз больше честного.
