Корпус самолета завибрировал. Камикадзе слегка отклонил ручку вправо, двинул педали, стараясь поймать в перекрестие прицела самый крупный корабль — авианосец. Черные дымные комочки стали вспухать все чаще и чаще. Один возник совсем близко; самолет дернулся, по обшивке загрохотали стальные градины.
От кораблей тянулись огненные стежки трассирующих пуль. Камикадзе приник к прицелу, стиснув зубы, белыми пальцами врос в ручку управления. Теперь он ничего не видел, кроме широкой палубы авианосца и самолетов на ней. Все это заметно приближалось, заполняя собой резко очерченный кружок прицела. Сквозь ломящий зубы вой мотора доносился все возрастающий грохот зенитных снарядов. Самолет начало бросать из стороны в сторону. Иногда раздавался звук, словно кто-то быстро протыкал палкой плотную бумагу; самолет коротко вздрагивал и сбивался с курса. Вдруг раздался сильный взрыв. На лицо брызнули осколки стекла, в ушах зазвенело. Ворвавшийся ветер обжег лицо. Камикадзе оторвался от прицела и посмотрел на правое крыло. На его передней кромке зияла огромная дыра в обрамлении кривых лепестков тускло поблескивающей алюминиевой обшивки. Самый крупный из них от мощного напора воздуха медленно отгибался назад и полз изогнутой лентой по крылу, оставляя черный извилистый след пустоты.
Камикадзе снова вернулся к прицелу, но необходимость в нем исчезла: взлетная палуба авианосца настолько приблизилась и затопила собой все пространство перед самолетом, что столкновение казалось неизбежным. Если нажать кнопку, то двухсоткилограммовая бомба обрушится вниз, но смертники редко пользовались такой возможностью. Камикадзе снова выправил курс, чувствуя, что управлять становится все сложнее. Он не чувствовал страха — только азарт боя. Все происходило будто во сне и с кем-то другим…
Внезапно раздался звонкий удар. Нестерпимый вой двигателя оборвался. Перед лобовым стеклом полыхнуло огнем, в разные стороны полетели черные обломки лопастей. Небо и океан медленно провернулись, меняясь местами. Палуба авианосца ушла в сторону, и камикадзе понял, что потерявший управление самолет сейчас упадет в воду. Он закричал от досады сквозь стиснутые зубы, вцепившись в бесполезную ручку управления, но в последний момент в его мозгу мелькнула неожиданная мысль о том, что его миссия выполнена. Он даже этому успел удивиться…
Самолет рухнул в океан. Мощный поток воды сорвал полуразбитый фонарь, выдрал летчика из кресла и вытолкнул его на поверхность. Летчик с детства хорошо плавал, и сейчас его тело независимо от воли боролось с волнами.
Вахтенный офицер, стоявший на мостике эсминца сопровождения, поднял бинокль и посмотрел на место падения японского самолета. В расплывающемся по воде маслянистом пятне он увидел медленно плывущего человека. В какой-то момент он исчез, но затем появился вновь. Не выживет, подумал офицер, отвернулся и навел бинокль на авианосец…
Камикадзе продолжал плыть в сторону виднеющегося вдалеке островка…»
…Кирилл разлепил веки и медленно сел на кровати. Скоро опять надо будет идти к общему столу… Как-то бездарно проходит время… Может, все-таки записать историю про камикадзе?
Он посмотрел в сторону печатной машинки. И почему именно этот сюжет начал раскручиваться независимо от воли начинающего писателя? Никогда раньше он не интересовался Японией, ее историей, традициями. Все его знания основывались на весьма отрывочных сведениях.
— Значит, пора этим заняться, — вслух произнес Кирилл и поднялся с кровати. Он решил перед обедом снова сходить на озеро, окунуться пару раз. Тем более голова отяжелела от жары…
Вода была, как всегда, прохладной. Кирилл не спеша плыл вдоль берега, время от времени погружаясь в воду с головой. Все-таки интересно, почему появился камикадзе? И вообще, стоит ли писать об этом? Наверняка же, кто-то писал на эту тему — кто-то более осведомленный, более талантливый. Что я, собственно, знаю о Японии? Ничего. Могу только предположить, что чудом выживший смертник должен был покончить с жизнью. Или вот вопрос: брали в кабину самолета камикадзе мечи для ритуального самоубийства? Как много надо прочитать об этом. Как много!
Доплыв до устья речки Разгуляйки, Кирилл немного полюбовался зарослями ивняка и повернул обратно. Выбравшись на берег, он лег на горячие камни, по уже сложившейся привычке прикрыл голову определенным образом сложенной рубашкой. А вот загорел-то я уже основательно, подумал он. Его мысли вновь вернулись к придуманной истории. В сюжете возникло неразрешимое противоречие: главный герой должен был уничтожить врага ценой своей жизни, но этого не случилось. Теперь только добровольная смерть могла исправить ситуацию. Однако Кирилл не хотел «убивать» своего героя — это было бы слишком просто. Но он понимал, камикадзе не мог оставить себя в живых. Что же делать?.. И почему летчик вдруг решил, что миссия выполнена?
Кирилл перевернулся на спину, закрыв лицо рукавом рубашки.
А что там с капитаном корабля? Тоже ведь не все так просто, как может показаться. Зачем писать о простых, неинтересных вещах? Должен быть какой-то неожиданный поворот. Иногда только одна фраза может решить все дело.
Позагорав еще некоторое время, Кирилл поднялся, быстро оделся и направился к дому, тем более что во дворе за столом уже все собрались. Анжела улыбнулась Кириллу, Катя помахала ладошкой с растопыренными пальчиками, Александра Владимировна нахмурилась. Только Борис Борисыч никак не прореагировал: он с задумчивым видом хлебал свой борщ. Действительно, не от мира сего человек. Кирилла так и подмывало спросить: как он переносит такую жару в своем костюме?
— Как там наши счетоводы? — обращаясь к Анжеле, спросил Кирилл, принимая тарелку дымящегося борща.
Анжела коротко засмеялась, прикрыв рот рукой. Катя вопросительно приподняла левую бровь и строго спросила:
— Вы о чем?
— Это мы с твоей мамой вспоминали общих знакомых, — сказал Кирилл, опуская ложку в тарелку. — Оказалось, что у нас есть такие… М-м, Александра Владимировна, борщ просто замечательный.
— Есть добавка, — нейтральным голосом сообщила хозяйка.
— Спасибо, — сказал Кирилл, — обязательно воспользуюсь.
Анжела, подавляя улыбку, смотрела в стол. Через несколько минут все, как говорится, вернулось на круги своя; обед проходил как обычно — в тишине. Кирилл тоже погрузился в размышления, пытаясь решить возникший сюжетный тупик. Мыслей на эту тему никаких не было или почти никаких. Именно «почти», потому что, когда Александра Владимировна разлила всем чай, Кирилл неожиданно просиял и воскликнул:
— Ну, конечно же! Он просто потерял память!
— Кто потерял память? — встревожился Борис Борисыч. Катя и Александра Владимировна тоже смотрели на Кирилла. Только Анжела находилась в глубокой задумчивости и смотрела в никуда.
— Простите, — смутился Кирилл. — Я просто никак не мог решить одну загадку Сейчас решил… Простите еще раз.
— А-а, — протянул Борис Борисыч и стал наливать чай в блюдечко. Александра Владимировна пожала плечами и вернулась к своим хозяйским обязанностям.
— О чем загадка? — спросила Катя. Анжела, вернувшись из неизвестного далека, посмотрела на дочь, потом — на Кирилла.
— Да нет, это не сказочная загадка, — сказал Кирилл. — Скорее — задача. Совершенно неинтересная.
— Ладно, — коротко сказала Катя. Она заглянула Анжеле в лицо, что-то шепнула, и та согласно кивнула.
К столу приплелся замученный жарой Шарик.
— Шарик, — сказала хозяйка. — Погуляй пока. Потом я тебя покормлю.
Пес сонно посмотрел на людей, потом на стол, как всегда шумно вздохнул и, опустив голову, поплелся в тень кустарника.
Придя после обеда во флигель, Кирилл, в который раз нарушая собственное решение, завалился на кровать. Перед этим он разделся, одежду по возможности аккуратно развесил на кроватной спинке.
