язык. И вот он глотает звуки, путает буквы и переставляет слоги, причем совершенно ненамеренно. Довольно быстро чтение становится ему ненавистным, а его мучения — предметом насмешки окружающих. Когда такого ребенка вызывают к доске писать упражнение, это превращается для него в сплошное унижение. Ребенка начинают считать умственно-отсталым, не пытаясь понять, почему его язык спотыкается о коврик слов.
Особенно такие дети страдают в школьных системах, основанных на превосходстве письменных предметов. Череда неудач провоцирует неприятие школы в целом. Ребенок вскоре начинает чувствовать свое отличие от других и школьная жизнь становится для него неинтересна. Он ощущает себя изгоем в маленьком пространстве учебного кабинета — и это впоследствии мешает ему найти свое место в большой жизни. Чаще всего так происходит, если его недуг так и не определен. И его упрекают в отсутствии усидчивости и старания — а он-то прикладывает такие усилия! Но они напрасны. Если оставить его без объяснений, он так и будет считать себя виноватым за все свои ошибки. Он спрашивает себя, почему все у него то шиворот-навыворот, то задом наперед, и приходит к выводу, что с ним что-то не так. Если за контрольную наинижайший балл — он сам виноват. Чувство вины усугубляется неосознанным пониманием несправедливости и ощущением собственной незначительности, которое мешает развитию его личности. У него возникают комплексы на почве своих многочисленных «неловкостей», которые могут иметь совершенно разное происхождение. Все эти нарушения натолкнули врачей на понятие о детях «дис», у каждого из которых свое специфическое расстройство.
Он может быть «дизорфографичным», то есть неправильно транслировать звуки на письме и писать как слышит, и быть при этом неспособным исправить свой текст, испещренный ошибками. Этот случай особенно обиден для ребенка, который, например, прекрасно знает тему по истории или географии, и ему снижают оценку за грамматические ошибки. Это его совершенно деморализует. Его называют «дискалькуличным», если он неспособен производить операции с цифрами. Во взрослом возрасте это может привести к невозможности заполнить чек. Он может быть «дисфатиком», то есть страдать от невозможности выразить свои мысли словами, а может быть диспраксик, и быть неловким в действиях и жестах из-за нарушенной координации движений. В этом случае его тетрадки выглядят хуже черновиков, невозможно ничего прочесть, он толком не может вырезать, пользоваться линейкой и циркулем — и при этом речь у него может быть легкой и свободной, что называется «говорит как пишет». Все эти расстройства вызваны неполадками в той или иной части мозга. Эти нарушения происходят независимо друг от друга, но, как правило, дислексия и дизорфография[17] неразрывно связаны между собой. У ребенка, страдающего дислексией, проблемы как правило возникают на стыке буквы и звука, при переходе от написанного слова к сказанному и наоборот. При этом он может в обычной речи совершенно нормально разговаривать, испытывая трудности только в присутствии текста.
Дислексия — самая известная проблема из названных, поскольку самая распространенная: от 4 до 8 процентов детей, причем одна девочка на семь мальчиков. В семидесяти процентах бывает наследственной. Риск, что у ребенка возникнет дислексия, увеличивается в восемь раз, если она присутствует у обоих родителя. Для них, дислексиков былых времен, эпоха, когда их считали тупицами и полудурками, благополучно миновала. Но их воспоминания о школе так ужасны, что они предпочитают прятать их подальше.
Когда такую мать, измученную плохими оценками дочери, спрашивают: «А у вас самой никогда не было такой проблемы?», она честно отвечает: «Да что вы, у меня никогда не было дислексии». Но к концу консультации, вспомнив бесконечные вечера, потраченные на переписывание домашних заданий, занятия с логопедом, которые сбивают ее график и все прочее, она скажет в отчаянье: «Вы понимаете… Я не могу больше. Она путает все слова. Это ошибанье невыносимо!» Вот тебе и невольное признание в аналогичном расстройстве; она с трудом его пережила, с трудом научилась с ним управляться и до сих пор пытается скрыть. Тогда как восьмилетняя дочка давно его интериоризировала, то есть «врастила» в психику.
Вот убедительное доказательство. Среди множества предложенных детям тестов есть история про хрюшку с черным пятном на ноге, которой фея предлагает исполнить самое заветное желание. Девочка попросила во-первых, чтобы фея убрала противное черное пятно с ее ноги, а во-вторых, чтобы она убрала такое же пятно у мамы! Для девочки дислексия — что-то вроде шрама.
Эпидемиологи отмечают, что дислексия чаще встречается в странах, где написание слов отличается от их произношения — например во Франции и в Великобритании. Наоборот, в Италии и в Испании, где связь между ними более «прозрачна», то есть слова произносятся так же, как пишутся, это расстройство встречается реже. Этот факт стоит принимать во внимание при выборе второго языка в средней школе.
Всех дислексиков объединяет ряд особенностей. Это нормально развитые дети, которые тем не менее плохо учатся по причине нарушения проводимости в одном участке коры головного мозга. Эти проблемы не объясняются ни умственной отсталостью, ни психологическими причинами, ни нежеланием учиться. Это — неврология. «У этих детей парез чтения», объяснял Мишель Хабиб, невролог Центральной больницы в Марселе, один из крупнейших исследователей этой проблемы. Он объясняет ситуацию, исходя из анатомии. Оба полушария у дислексиков одинакового размера, тогда как обычно одно развито больше, а другое меньше. К этому, по мнению Хабиба, прибавляются «когнитивные» моменты, открытые благодаря новейшим нейро-лингвистическим исследованиям; это достаточно новая наука, которая объясняет нам, каким образом мозг воспринимает информацию в процессе чтения. Многим эта наука обязана исследованию именно детей с дислексией — ведь только изучая неполадки, мы можем полностью понять работу мотора.
Таким образом было выяснено, что существует два способа чтения. Первый способ — фонологический, состоит в переводе «графем» в «фонемы», то есть трансформации письменных элементов в звуки. Например, «м» произноситься как «м», «м» плюс «ы» будь «мы», «шь» произносится как «ш», «мы» плюс «ш» будет мышь.[18]. Назовем его методом соединения. Складывать знаки, из которых складываются слова. Так обычно учат детей читать в самом начале.
Но очень быстро переходят на другой способ — «лексический». Чтобы прочитать слово «мышь», ребенок как бы фотографирует слово в целом и отправляет его в свой словарный запас. Речь идет о слове, которое увидели, они в состоянии его вербализировать — выговорить. Пользуясь этим методом, уже не собирают, а «пересылают». Ребенок смотрит, фиксирует слово, узнает его и находит его соответствие в своем словарном запасе.
Эти два способа, «соединение» и «пересылка», используются при обучении детей в школе. Силлабическим способом, который учат «раскладывать» слова по слогам, а глобальным — запоминать слова и фразы целиком. Интересно отметить, что взрослые при чтении используют «лексический» метод, за исключением незнакомых слов и слов, которые ничего не значат. Такие слова, как «бнут», «олятш», «когир» (они называются логатомы) дру и бокра? можно прочитать только фонологическим путем. Они никогда не были зарегистрированы в лексике. То же самое относится и к именам собственным.
Наоборот, лексический путь оказывается единственно верным для прочтения слов с непроизносимыми согласными и безударными гласными: солнце, праздник, молоко и так далее[19]. В общем, на протяжении всей жизни люди используют оба этих способа.
В зависимости от расположения пораженного участка мозга дислексия бывает разного происхождения. Ребенок может быть «фонологическим» дислексиком: в этом случае его затрудняет чтение новых слов, как, к примеру, «археоптерикс». Знакомые же слова, будь они простыми или несущими какую- нибудь грамматическую сложность, как «мороз», «кусаться» и так далее, он прочитывает легко и просто. Если же его дислексия «лексического» происхождения, он из раза в раза делает ошибки при чтении слов
