— А я полагаю, что такой опыт можно провести.
— И каким же образом?
— Мы вызовем у вас искусственный сон и свяжем ваше подсознание с подсознанием госпожи Ватсон так, что вы окажетесь освобождены от ощущений запретного, от механических и иных воздействий, которым ваша психика могла бы подвергнуться снаружи и изнутри. Вы получите своего рода сопротивляемость к ударам церебральной сети Валери и войдете в контакт с ней, полностью сохраняя свою собственную личность.
Вот так раз! Уж этого — то я никак не ожидал! Меня охватила ледяная дрожь. Я был потрясен тем, что мне предложил Грей — сон.
— Но почему вы выбрали меня? Я не только не знаком с госпожой Ватсон, но и не знаю ничего из вашего…
— Время поджимает, а мне нужны мои коллеги, чтобы помогли обеспечивать эту попытку.
Я смущенно покачал головой. Стечение обстоятельств продолжало оказывать на меня свое воздействие. Кажется, на этот раз я окончательно попал в ловушку.
— И каков же риск?
— Я буду откровенен с вами, Милланд. Это первый опыт такого рода. Практически нет никакого риска, если вы будете точно выполнять все мои инструкции во время «путешествия». В любом случае, вы будете под нашим контролем в течение всего продолжения опыта. При малейшей тревоге или психологической опасности мы вас возвратим.
— Сколько времени это может занять?
— Вероятно, несколько часов, хотя может продлиться и несколько дней. Если вы потерпите поражение или решите отказаться от продолжения опыта, вам стоит только нас предупредить. Ваше решение осуществится в ту же секунду.
Он вопрошающе смотрел на меня.
— Итак, господин Милланд, что вы решили?
— Дайте — ка мне сигарету…
На какое — то мгновение я почувствовал, что не знаю, какой ответ дать, и что колеблюсь, как никогда в жизни.
Передо мной сидели четверо ученых, которые очень живо разговаривали между собой, не уделяя мне никакого внимания, но и я не слушал их, погрузившись в свои собственные мысли, а перед моими глазами стоял образ Валери.
Внутренне я спорил с собой, раздираемый противоположными силами, которые толкали меня на принятие совершенно различных решений. Страх визжал во мне, он предостерегал и приказывал бежать отсюда со всех ног, но другая сила подталкивала встретиться с созданием моей мечты, с которым я, сам того не желая, познакомился. Я окончательно понял, что очарован образом Валери, и это, конечно, повлияло на мое решение.
Я посмотрел на ученых и тихо спросил:
— Когда я должен начать?
Рука Грейсона дружески и даже как — то отечески опустилась мне на плечо.
— Думаю, чем скорее, тем лучше. Пошли!
Сначала Грейсон провел серию тестов для изучения особенностей моего мозга, в том числе его мотивационность, силу и слабости.
В экспериментальном блоке поставили кушетку рядом с кроватью Валери, и я, лежа, смотрел на копошение ученых, напоминающих некие зловещие тени в сумерках. Они делали все молча, согласованно, без малейшей театральности, до того самого момента, когда Грейсон дал мне понять, что все готово для «великого прыжка».
Линдсей надел мне на голову шлем с электродами, проверив в последний раз все его контакты со шлемом Валери.
Я увидел, как его руки коснулись включателей аппаратуры, как загорелись лампочки, и мягкое жужжание наполнило помещение.
Что приближается решающее мгновение, я понял, когда увидел Грейсона, шагнувшего ко мне со шприцем, наполненным желтоватой жидкостью.
— Готовы, господин Милланд? — спросил он.
— Готов.
— Возьмите за руку госпожу Ватсон.
Я повиновался, и мои пальцы сомкнулись на мягкой, нежной и бархатистой коже. В тот самый момент, когда Эймс скрепил наш союз кожаным браслетом, ощетинившимся пучками проводов, меня вдруг охватило какое — то странное чувство. Но это длилось не дольше, чем сверкание молнии, до момента, когда игла вонзилась мне в плечо.
В теле вдруг возник огненный вихрь, разом рванувшийся на штурм моих кровеносных сосудов, вен, артерий, сердца и мозга…
В течение едва ли нескольких секунд я ощущал, что отрезан от внешнего мира.
Стены приблизились и поглотили меня. Появилось ощущение, что я валюсь в темный мир, за грань времени и пространства. За пределы своего тела.
И вот я погружаюсь все глубже и глубже…
Наконец ныряю в самую глубину.
Вихрь в теле исчез, и у меня восстановилась ясность ощущений. Я продолжаю скользить в незнакомом мире, окрашенном в какие — то странные, но очень живые тона.
В моем сне фантазия сменяется реальностью, и ощущения тоже становятся реальными.
Я чувствую себя свободным, как бы забывшим о всех своих трудностях и неприятностях, способным решить все проблемы мира.
На первом уровне сознания меня вдруг начинают обуревать образы — воспоминания, хранящиеся в недрах нейронов и теперь всплывающие в памяти.
Я медленно парю над поверхностью голубого озера, в котором отражаются ночные звезды. Каменный мост, переброшенный с берега, ведет на небольшой островок, на который накатываются мягкие волны. Их цвет похож на гигантскую, пропадающую вдали радугу. Это же Капри!
Провалившись в просвет между облаками, я вижу сад под дождем. Бруклин!
Вижу белизну камня, которую помню еще с шестнадцати лет. Я — ребенок, бегущий в колледж, затем солдат, совершающий свой первый прыжок с парашютом, человек, вцепившийся в баранку на длинном скользком пути. Дорожный знак: «Мельбурн: 28 миль».
Я склоняю голову перед статуей Линкольна и мимоходом целую губы Биатриче. Я смотрюсь в огромные глаза Нэнси. Моя рука в живом потоке ее серебристых волос.
«Гамбургер — три цента!» Серебряный шарик, прыгая по контактам, зажигает потоки то красного, то зеленого цвета. «Тилт». Красный, зеленый, «тилт»!
Свисток на перекрестке… Кепка… Черный рот… Вход в подземку… «Направление Пантэн… Площадь Италии…» Черная пасть… туннель… черная пасть… темнота… черная пасть… небытие…
«Осторожно, Миманд, вы пересекаете вторую ступень!»
«Все нормально.»
«Мы поддерживаем вашу сопротивляемость удару… Все правильно… Вы четко воспринимаете?»
«Да».
«Теперь вы свободны от своих зрительно — звуковых воспоминаний… Прерываем мнемоническую цепь… Расслабьтесь… Теперь сконцентрируйтесь на туннеле».
«Он затягивает меня…»
«Пусть все так и идет… Не сопротивляйтесь…»
