На таких «перевалочных» станциях грузы подолгу залеживаются, так как акционеры в первую очередь отправляют «свои» грузы, а транзитные уже во вторую очередь. А так как нередки случаи, когда на протяжении даже в 300 км приходятся две перегрузки, то удивительно ли, что на расстоянии суточного перегона грузы идут несколько недель. Блестящий пример анархии капиталистического хозяйства!
Мелькали маленькие станции, окруженные маленькими садиками с декоративными деревьями и цитрусовыми, папайями и бананами, украшающими домики не хуже первых. На этих станциях пассажиры усаживались в смешные старомодные автомобили и уезжали дальше в глубь страны. Население- преимущественно метисы и реже негры; часто на них накинут кусок цветной ткани, за-меняющей плащ, а на голове — широкополые шляпы. Белые, как видно, мало занимаются сельским хозяйством, их не заметно здесь.
Вскоре дорога стала делать петли, и скорость поезда замедлилась: мы пересекали хребтик Матта-да- Корда-водораздел между бассейнами рек Паранаибы и Сан-Франсиско: Сан-Франсиско течет на север, а Паранаиба — на юг, принимает в себя реку Рио-Гранде и далее уже под именем Параны идет вдоль восточной границы Парагвая и впадает в Атлантический океан в пределах Аргентины.
Сумаума
Картина резко изменилась. На смену безлесным равнинам пришли крутые склоны и ущелья, покрытые густыми лесами, высокой зеленой стеной вздымавшимися у самой железной дороги. Линия дороги, пересекавшая лес, позволила видеть «в разрезе» его структуру: древние гиганты, увешанные эпифитами и оплетенные живыми и мертвыми лианами, часто высились здесь и там над общим пологом, намного превосходя его 30-35-метровую высоту.
Среди них выделяется своими досковидными корнями сумаума*.
Хижина индейцев в штате Мато-гроссо (к стр. 114).
Вырубка леса на топливо в окрестностях Терезополиса (к стр. 170).
Огромной толщины ствол этого гиганта, достигающий нескольких обхватов, в нижней части имеет плоские выступы (досковидные — это самое правильное сравнение). Они отходят от ствола радиально и переходят в поверхностно идущие корни. Такие досковидные корни — типичный признак многих тропических деревьев; благодаря им дерево получает прочную опору.
Досковидные выступы у сумаумы отходят от ствола на два-три, а иногда даже и на четыре метра, образуя угол с осью ствола в 40–45°. Индейцы используют их для устройства жилищ: досковидные выступы здесь представляют готовые стены, остается лишь покрыть их крышей, и «дом» готов.
Это гигантское дерево относится к семейству, родственному с семейством, к которому принадлежит наш хлопчатник. Оно уже давно вывезено из Южной Америки и культивируется в тропиках Старого Света (Ява, Цейлон, Филиппины) ради шелковистого волокна-капока.
Плоды сумаумы.
Это волокно представляет собой одноклеточные волоски длиной 1–3 сантиметра, развивающиеся на внутренней части плода-коробочки, в отличие от хлопчатника, у которого волокно развивается на семенах. Внутри коробочки помещаются семена растения, которые легко высыпаются при ее раскрывании. Капок использовался для набивки подушек, матрацев, теплой одежды и т. п., а в последние десятилетия нашел широкое применение для изготовления спасательных кругов, поясов и жилетов. В смеси с хлопком и другими волокнистыми материалами капок применяется и в прядильно-ткацкой промышленности.
В составе древесных пород нередки стройные пальмы, выносящие свои изящные кроны чуть-чуть над общим пологом. Леса по склонам ущелий, вдоль которых не раз проходила дорога, особенно богаты лианами. Они создают такое густое сплетение, что лес кажется совершенно непроходимым. В узких местах ущелья лианы перебрасываются даже с одного борта на другой, образуя живой навес, порою совсем скрывающий от взора пенящиеся воды речки. Тут же, поближе к воде, простирают свои огромные нежные вайи древовидные папоротники.
Иногда поезд влетал в глубокую узкую выемку в скалах. Тогда становилось темно в вагоне, и в окно врывалась прохладная сырость от обильно сочащейся по стенкам воды.
Спускались с перевала с бешеной скоростью, колеса беспрерывно визжали на крутых поворотах, и вагончик мотало так, что приходилось держаться за поручни кресла.
Постепенно шире стали ущелья, все дальше отходили склоны, и дорога вышла на широкую долину. На мелких отрогах хребтика, на месте сведенных лесов-кофейные плантации. Часто на склонах видны неубранные стволы крупных деревьев; они лежат поперек падения склона, и их назначение-задерживать смыв почвы, который здесь, при большом количестве осадков, обычно приводит к быстрой и разрушительной эрозии. Здесь же, вперемежку с плантациями, можно видеть заброшенные участки, на которых почва снесена почти нацело, повсюду торчит скалистая материнская порода.
Общеизвестно, что хищнические приемы ведения сельского хозяйства в США привели не только к общему понижению плодородия почв, но также к развитию в колоссальных, поистине «американских», масштабах процессов эрозии, то-есть сноса почвенного слоя водами и ветрами.
По такому же пути идет хозяйство Бразилии. Крупный плантатор, подхлестываемый конкуренцией, «выжимает» из своей земли сегодня все возможное, не заботясь
о поддержании плодородия почвы, о сохранении ее от смыва. Ослепленный жаждой наживы, он буквально «рубит сук, на котором сидит». У него нет плана, он действует по выражению бесславного французского короля Людовика XV, прославившегося лишь своим изречением — «после меня хоть потоп».
Расширение плантаций сахарного тростника шло исключительно за счет уничтожения лесов, не только для расчистки площадей под культуру самого сахарного тростника, но и для обеспечения топливом сахарной промышленности. В одном лишь штате Пернамбуко сжигается на сахарных заводах около 1 миллиона тонн дров в год. Неудивительно, что в Пернамбуко площадь, покрытая лесом, теперь не составляет даже 10 %. А между тем он лежит в области, называвшейся в недавнее время «северо- восточным лесом». Оставшиеся клочки былых лесов уже не имеют никакого экономического значения. Не имеют они значения и для сохранения почв от истощения и эрозии.
Эрозия почв в Бразилии приняла особенно угрожающие размеры на северо-востоке страны. Прежде тихие и спокойные реки, защищенные лесными насаждениями по всему течению, в настоящее время превратились в разрушающую силу, унося растворимые вещества почвы, не сдерживаемые ничем на хищнически оголенных от лесов склонах.
Эрозия почвы несет более страшную угрозу голода, чем это представляют себе помещики и плантаторы, которые в условиях капиталистического строя никогда не смогут восстановить утраченное плодородие почвы.
Американский почвовед Шепард подсчитал, что только в сельскохозяйственных районах США уносится прочь ежегодно 3 миллиона тонн почвы.
На опыте земледелия своей «цивилизованной» страны Шепард сравнивает эрозию почв с войной и пишет:
«Современное человечество усовершенствовало два способа покончить с цивилизацией. Один из них — тотальная война, другой — мировая эрозия почвы. Из них более коварным и разрушительным, несомненно, следует при-знать эрозию. Война нарушает равновесие или уничтожает социальную среду,