творящую цивилизацию, эрозия уничтожает естественную среду, то-есть фундамент. Война больше бросается в глаза потому, что она разрушает города, ниспровергает троны и государства. Но все это может быть восстановлено. Эрозия почвы, фактически уничтожающая или уносящая землю, которая обеспечивает насущным хлебом 2 миллиарда людей, достигает уже необратимого этапа, на котором люди и дела их будут покрыты забвением».
Этот почвовед не только хорошо усвоил, что «война ниспровергает троны», но и расписывается в полной беспомощности капиталистического строя в сохранении плодородия почв.
Еще в 1866 г. в письме к Энгельсу Маркс так характеризовал систему капиталистического хозяйствования: «…культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно… оставляет после себя пустыню» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч. XXIV, 1931, стр. 35).
Хищническому разрушению почвенно-растительного покрова, так резко обострившемуся на современном этапе капитализма, будет положен конец вместе с концом капитализма.
Трудящиеся нашей страны уже являются свидетелями и участниками подлинно планового преобразования природы на пользу и благо нашей страны и им следуют трудовые массы стран народной демократии.
Ни Шепарду, ни другим специалистам «мировой эрозии» почв невдомек, что есть страны, где усилиями народов творятся дела, которые никогда не будут покрыты забвением, а имя вдохновителя преобразования природы на благо человечеству переживет века и тысячелетия.
Остановки поезда на станциях были попрежнему очень коротки-три-пять минут, но сменяющих друг друга пассажиров больше. Среди преобладающей массы негров и метисов все чаще попадались фигуры европейцев. Возле станционных домиков появились навесы, под которыми сложены для отправки мешки кофе.
Какая судьба ждет этот кофе? Будет ли он животворным бодрящим напитком или его сожгут или выбросят в море?
Кофе, или кофейное дерево*, происходит из Африки, где произрастает дико в горах Абиссинии. В Бразилию оно попало только лишь в середине XVIII в. и сперва культивировалось на севере в штате Пара, близ Белема.
Это небольшое вечнозеленое дерево, часто растущее в форме куста, с темно-зелеными листьями, в пазухе которых сидят по нескольку штук белые цветы с замечательным ароматом. Плоды размером с вишню или чуть круп-нее от темно-красного до почти черного (черно-фиолетового) цвета; внутри мякоти плодика лежат два семени. Это и есть кофе, кофейные бобы или кофейные зерна, как их по-разному называют.
Постепенно проникая на юг, кофейное дерево встретило наилучшие условия для культуры в штатах Минас-Же-раис, Рио-де-Жанейро и, особенно, в Сан-Пауло. Здесь урожайность и качество продукции оказались наилучшими в Бразилии, и штат Сан-Пауло стал главным «кофейным штатом» страны. Второе место занял штат Минас-Жераис, где сосредоточено более 500 млн. деревьев кофе, что равно четвертой части всех посадок кофе в Бразилии; Сан-Пауло владеет более чем 50 % их.
Бразилия вступила в «кофейную эру» своего экономического развития. На мировом рынке возрастал спрос на кофе, потребление его все более расширялось, и бразильские плантаторы неудержимо расширяли плантации кофейного дерева, на которых применялся самым широким образом даровой труд негритянских невольников. Кофейное дерево приносило баснословные барыши бразильским плантаторам, скупщикам, экспортерам.
Цветы и плоды кофе.
Экспорт кофе занял первое место во всей торговле Бразилии.
Мировое производство кофе в 1929/30 г. составило 40 млн. мешков (вес мешка кофе равен 60 кг), из которых на долю Бразилии пришлось 29 млн. мешков, то-есть 72,5 %.
И вот, в эту пору расцвета кофейного изобилия Бразилии «подоспел» мировой экономический кризис 1929–1933 гг. В стране накопились огромные нереализуемые запасы кофе из-за резкого падения экспортной торговли.
Защищая интересы крупных плантаторов, бразильское правительство запретило посадки новых деревьев и приступило к организованному уничтожению излишков кофе.
Сперва его выбрасывали из портовых складов в море. Но кофе не тонул, а кофейные зерна вскоре начинали гнить, отравляя рыб и нестерпимым смрадом заражая окрестности. Тогда решили кофе сжигать. Но и это оказалось не просто: кофейные зерна содержат 11 % влаги и «сами» не горят. Пришлось горы кофе обливать керосином. Но своего керосина у Бразилии нет, он ввозится из США. Около 1 млн. долларов тратилось ежегодно, чтобы уничтожить излишки кофе.
С 1931 по 1943 г. было уничтожено 77 800 тыс. мешков кофе (в некоторые месяцы были поставлены «рекорды»: уничтожалось до 1 млн. мешков!), то-есть 4 668 000 тыс. килограммов! Трудно даже прочесть эти числа.
Пятьсот крупнейших океанских пароходов потребовалось бы, чтобы перевезти это количество кофе, которое составляет пять годичных сборов всего производства кофе страны.
Интересы бизнеса превыше всего. Стремясь удержать катастрофически падающие цены на кофе, кофейные магнаты уничтожали кофе в таких астрономических количествах.
Каждый человек в мире, от мала до велика, мог бы по-лучить 2,5 кг этого ценного продукта.
В годы второй мировой войны потребление кофе в Европе сильно упало. В 1932–1934 гг. в Европу ввозилось около 40 % мирового экспорта кофе, а в 1940–1942 гг. — всего только 8,5 %. Главным покупателем бразильского кофе стали США. В 1941 г. в США было ввезено 9 804 тыс. мешков кофе, а в Европу-всего только 340 тыс.
Кофе попрежнему основная статья дохода Бразилии. Ею полностью теперь распоряжается «дядя Сам».
Кофейное производство в Бразилии находится в со-стоянии глубокого кризиса, выход из которого капиталистическое хозяйство указывает лишь один: «валоризация»*, то-есть запрет посадки новых деревьев кофе. По этой причине произошла убыль Уз кофейных деревьев (от 3 миллиардов в 1934 г. до 2 миллиардов в 1946 г.), снижение урожайности, уничтожение готовой продукции.
До сих пор продолжается в Бразилии «плановое» уничтожение от 40 до 65 % ежегодного сбора урожая кофе.
За краткое время стоянки паровоз не успевал на-брать достаточно воды и топлива, а лишь подбавлял воды и дров на каждой станции. Последние поленья грузчики бросали в тендер уже в момент, когда поезд трогался.
В Бразилии почти не разрабатываются свои каменно-угольные месторождения (основная масса угля ввозится из США), и железные дороги работают исключительно на древесном топливе. И в этом деле наблюдается та же капиталистическая хищническая манера: в паровозных топках сжигаются ценнейшие цветные древесины. Взглянешь на станционный дровяной склад и видишь там разно-цветные обрубки: красные, черные, розовые, кремовые, серебристо-серые и т. п.; на одной станции я видел поленья зеленого цвета, на изломе отливающие, совсем как малахит. Все это без разбора идет в топку; такие же древесины идут и на шпалы. А в то же время в страну ввозят из Португалии… Что бы вы думали? Зубочистки.
На закате солнца мы выехали на широкую долину со спокойной, делающей прихотливые извивы, рекой. Низкие ровные террасы ее были почти сплошь распаханы под плантации сахарного тростника, перемежавшиеся с участ-ами сырых заболоченных лугов.
Основные площади плантаций сахарного тростника сосредоточены на северо-востоке Бразилии в штатах Пернамбуко, Сеара, Баия. Но и в штате Минас-Жераис они занимают значительное место и здесь вырабатывается солидная доля сахарной продукции Бразилии.
Было время, когда сахар расценивался на вес золота. Это было много столетий назад. Не столько золото, сколько сахар привлекал первых колонизаторов-европейцев в Бразилию. Бразильский сахар занимал господствующее положение на мировом рынке от 1600 до 1700 г., когда сахар был наиболее
