- Вот, и тут Блэк! Однако, если я тебе на это укажу, ты опять обвинишь меня в паранойе!
- Гарри, остынь, я согласен, что это - странное совпадение…
- Нет! Здесь Блэк, как раз, ни при чем! Может, Люпин вообще никогда не ставил эти два эксперимента - ты видел их результаты?
- Хм… - Зельевар пришел в замешательство. - Не видел, - вынужден был признать он.
- Да василиск с ними, с первыми! - взорвался О’Рахилли. Он вскочил и принялся бегать взад-вперед по тесной подсобке. - Я признаю, что, может, он действительно их ставил - вот до чего я объективен! И последний эксперимент, само собой, проводил - не такой же Люпин идиот?! А вот моя ли кровь в основе зелья - об этом ты задумывался?
- Хм, - повторил Снейп. - Вообще-то, нет.
- Никто не знает, чья это кровь! - Профессор Военных действий принялся в подтверждение своих слов размахивать руками. - Может, он действительно хотел выявить настоящих родителей Поттера, но кто поручится, что, выяснив это, Люпин не предпочтет оставить эти сведения при себе?
- Кхе-кхым… - Профессор Снейп окончательно растерялся. Логика друга сразила его наповал. Лоэгайре как истинный рейвенкловец отличался быстротой, точностью и рациональностью суждений. Этому не мешала даже его вспыльчивость: казалось, его мозг - безупречная машина, шестеренки которой вращаются сами по себе, не затрагиваемые эмоциями. В этом он был полной противоположностью своему бывшему шефу, Уолтеру, не менее сильному интеллектуально, но медлительному, до жути рассеянному и занудному флегматику. Однако в то время как мысль Уолтера темным и извилистым путем неизменно приходила к истине, мысль Гарри О’Рахилли стремительно и прямолинейно попадала… чаще всего, мимо. - Может, ты и прав. Но зачем ему тогда вообще понадобилось это обнародовать?
- Вот! - торжествующе вскричал О’Рахилли. - Именно из мести! - Он опустился на диван и продолжил: - Теперь-то я понимаю, что должен был чувствовать Блэк после ареста: я тоже не в силах доказать свою правоту.
Зельевар пожал плечами:
- Не такое уж это страшное обвинение. Рано или поздно почти все становятся отцами.
Потемневшие глаза Лоэгайре впились в лицо Снейпа:
- Не такое уж страшное, говоришь? Значит, ты всерьез полагаешь, что я мог соблазнить женщину и бросить ее с ребенком на руках? Впервые за всю историю рода О’Рахилли, - в его голосе послышались нотки гордости, - завести внебрачного ребенка? Обесчестить семью? Это ты называешь «не страшное»? Ты тоже мне не веришь? - беспомощно закончил он.
- Я, Гарри… - Снейп вздохнул. - Я верю тебе.
- Спасибо. - О’Рахилли опустил голову. - Я счастливее Блэка.
- Но чья, по-твоему, это была кровь? В зелье?
Ирландец пожал плечами:
- Конечно, я не могу быть уверенным… Но сдается мне, что… самого Люпина. - В ответ на изумленное молчание Снейпа он пояснил: - Они чем-то похожи. И близки друг другу. Одного не понимаю: почему он не хочет признать его своим сыном? Не желает порочить честь Лили Поттер?
Зельевар в ответ только вздохнул.
Глава 33. Отцы и дети
Гарри тоскливо смотрел в библиотечное окно: заниматься уроками желания не было. Его настроение постепенно падало все ниже, приближаясь к планке, установленной в конце прошлого учебного года.
А ведь поначалу, рассказывая друзьям об открытии Люпина, он преисполнился радужных надежд: если профессор О’Рахилли и впрямь ничего о нем не знал, значит, ничего не помешает ему наконец-то признать сына, и у них будет какая-никакая семья! Гарри настолько глубоко ушел в построение воздушных замков, представляя, как заявится к Дурслям и сообщит, что у него нашелся отец, а позже поедет на каникулы в родной, собственный дом, что не обратил внимания на замечание Рона:
- Знаешь, Гарри, я тебе не завидую… - Гермиона шикнула на друга, но тот невозмутимо продолжил: - Ты серьезно полагаешь, что сможешь ужиться с таким человеком, как О’Рахилли?
Приспустившись с заоблачных высот, Гарри спросил:
- А почему бы нет? - тут же воспарив обратно. Профессор Военных действий за короткое время успел превратиться в его сознании из довольно неприятного, вздорного типа в образец нежного и заботливого отца, который уже интересовался, где его единственный сын и наследник желает провести лето.
Увидев его реакцию, вернее, ее отсутствие, Рон пожал плечами, и они отправились на очередной урок.
Но все его воздушные строения развалились в одночасье, вернее, в пятиминутье, когда после уроков его отозвал в сторону профессор Люпин, сочувственное выражение лица которого не предвещало Гарри ровным счетом ничего хорошего. Выслушав краткий пересказ беседы в кабинете директора, парень уяснил, что насчет отношений с новообретенным отцом обнадеживаться явно не стоит. Единственное, что могло его порадовать, так это реакция Уолтера: хотя бы тот не возражал против новоявленного племянника.
- Что же, Гарри, ты по-прежнему рад, что узнал правду? - поинтересовался оборотень, завершив рассказ.
- Не издевайтесь надо мной, пожалуйста! - в сердцах бросил юноша. - Я и так чувствую себя полным идиотом…
- Напрасно, - задумчиво возразил профессор. - Идиотом себя должен чувствовать Рахилли… На твоем месте я не стал бы так убиваться: у Рахилли семь квоффлов в квиддиче, он может кардинально изменить свое мнение уже завтра.
- Угу, - мрачно отозвался Гарри. Хотя он весьма высоко ставил интуицию преподавателя ЗОТИ, на сей раз парень почему-то был склонен усомниться в его словах.
Когда друзья вновь узрели Гарри в библиотеке, Гермиона первым делом пихнула Рона локтем в бок, чтобы тот не вздумал что-нибудь сморозить.
Парень с убитым видом поведал им о своей семейной ситуации, заключив:
- Вечно у меня так: родственники мрут, как мухи, а те, что остались, знать меня не желают…
Выслушав его, Рон неожиданно предложил:
- Гарри, по-моему, тебе следует… отвлечься. Может, пойдем на поле, покидаем квоффл?
Гермиона - о чудо - старательно закивала головой:
- Он прав, Гарри, и не беспокойся об уроках! Я вам помогу!
Студент отметил про себя, что эту осточертевшую ему историю с отцовством стоило пережить хотя бы ради того, чтобы наблюдать этот феномен, и потащился вслед за Роном. Ему не особенно хотелось «отвлекаться», но он понимал, что друг прав, а его собственные суждения в последнее время с пугающим постоянством не приводили ни к чему хорошему.
На следующий день Война стояла первым уроком. К этому времени ожидания Гарри из разряда светлых по закону маятника успели перекочевать в разряд наиболее темных. Не последнее место в их ряду занимали мысли о предстоящих каникулах. Единственным утешением служило то, что теперь у директора не будет повода отправлять его к Дурслям, и, возможно, ему удастся провести летние месяцы в Хогвартсе.
Мрачные предчувствия студента начали оправдываться, когда он обнаружил, что ему отнюдь не мерещится то, что О’Рахилли начал его игнорировать. Выяснилось это, когда профессор громогласно объявил:
- Мисс Грейнджер, попрошу список зачетов Гриффиндора… - последовала секундная заминка, - … и Слизерина.
Гарри сунул Гермионе свой список с таким видом, словно это был отобранный у него Орден Мерлина. Обернувшись, он поймал на себе взгляд Драко и подытожил: «Кажется, я до малфоевского сочувствия докатился… Дальше падать некуда…»
Остаток занятия Гарри провел, переняв тактику преподавателя: упорно смотрел в другую сторону. «Если так дальше пойдет, то у меня проблем с Войной до конца года точно не возникнет, - усмехнулся про себя парень. - Жаль, все зачеты сданы: наверняка он предпочел бы проставить их просто так, лишь бы обо мне не вспоминать… А я еще думал, что профессор Снейп меня ненавидит! Он, по крайней мере, никогда не делал вид, что меня не существует на свете…»
Студент настолько ушел в свои мысли, что не заметил, как закончился урок. Он неторопливо собрался и
