* Миля (от лат. mille passuum — тысяча двойных римских шагов «тростей») — путевая мера для измерения расстояния, введенная в Риме.
Миля применялась в ряде стран в древности, а также во многих современных странах до введения метрической системы мер. В странах с неметрической системой мер миля применяется до настоящего времени. Величина мили различна в различных странах и колеблется от примерно полу-километра (Египет) до одиннадцати с лишним (старонорвежская миля).
Британская и американская одна миля составляет чуть более полутора километров (обычно, когда говорят просто «миля», подразумевают именно её).
Глава 62.
… Снейп задолго до отъезда непрошенных гостей успел прямо на вторую ночь, так ему не терпелось вызнать тайну местночтимого отшельника - «мистера Олливандера», прокрасться в опочивальню, отведённую Верелию - комнату на втором, гостевом этаже, в которой ранее был склад пробитых или покорёженных доспехов и непригодного оружия Малефиция. Всё это нехорошее добро рабы за время первого же знаменательного «семейного», дери его Мордред, пира высокорожденных хозяев и будущих родственников отправили в совсем опутанную паутиной, нежилую камору далее по тому же коридору этажа. Рабы приготовили на том же этаже - и откуда только место нашлось? - опочивальни для каждого из шестерых сыновей Сабиниуса Верелия, имена которых Северус перепутал напрочь, хотя на память не жаловался до сего момента, так похожи они - и братья, и их имена - были, как семеро из ларца, ну, пусть шестеро, от этого ничего не поменяется - имена-то перепутаны.
Северус, нимало не смутясь («Всё равно делаю я это исключительно ради названного, хоть и спятившего, но, думаю, что и это пройдёт, брата и его, я уверен, абсолютно нормальных потомков».), под Imperio принудил Сабиниуса проснуться, хоть и не до ясности рассудка и приказал смотреть себе прямо в глаза. «Отмотав» кучу ненужного вороха и хлама в сторону, он даже не поинтересовался взглянуть на истинный облик Адрианы («Пусть будет сюрпризом, всё равно девка не про меня, слава всем богам!»). Профессор с трудом «докопался» в сонных глазах Верелия до воспоминания о какой-то кособокой, неполноценной, будто бы недоделанной аппарации, сделанной вовсе не так, как учат в школах волшебства и магии поголовно всех юных волшебников и ведьм в «его» времени. И, наконец, вот он - колдун - изготовитель палочек, но ведь увидеть лицо горбуна - явного ромея и его хилое, убогое телосложение - не было целью профессора. Так, ещё назад на один слой - и вот оно, ярко-зелёное пастбище с неизменными овцами, вполне пасторальное, и вход в некую пещеру, служащую, вероятно, горбуну жилищем. Так, «отъехать» немного назад, чтобы увидеть перспективу и что-нибудь приметное, на котором можно будет сконцентрироваться при скорой уже аппарации туда за палочкой для первенца Квотриуса от негожей девки Адрианы. А, вот, наконец-то - долгожданный вид получше - пещера врастает в белую, меловую гору, каких полно на южном и юго-восточном побережьях Англии, за что и прозвали ромеи остров бриттским словом Альбион, горделиво возводя его к ромейскому albus * . Но гора-то очень даже приметная, напоминающая спящего медведя, повёрнутого мордой к невидимому, но ощущаемому в воспоминаниях Верелия, морю. Вот и хорошо, хватит, а то силы на пределе - этот старый поганец упорно, подобно… любимому Гарри сопротивляется Imperio. Северус порешил, что сеанс Легиллименции окончен успешно.
- Oblivate!
Глаза Верелия ещё немного удивлённо и нелепо поморгали на Lumos, а потом закрылись, и он, упившийся и на второй день пира ышке бяха, завалился на бок и протяжно, мелодично захрапел, отрубился вновь, и ещё глубже, без задних ног.
Наутро Верелий с радостью, не зная такой незаменимой в будущем вещи для любителей «регулярно употреблять», как Антипохмельное зелье, по-простецки опохмелился, довольно крякнул и своим медоточивой, ядовитенькой речью, словно медленно выползающей из невидимого змеиного гнезда, а не изо рта говорящего, поприветствовал будущего зятя, как ни в чём не бывало. Далее он повёл заплетающимся слегка языком какой-то неинтересный, вялый, как и он сам в этот день с перепоя накануне да без Антипохмельного зелья, абстрактный монолог о сугубом преимуществе кудесников над простецами, не подкреплённом никакими достоверными фактами.
Снейпу вообще, ещё со времён пресловутой идеи Тёмного Лорда о «чистоте крови» не по душе приходились такие речи, да ещё в присутствии тех самых «простецов» - хоть и нелюбимой, но беременной Маменьки с довольным Папенькой. Они, видно, всю ночь кувыркались - вероятно, токсикоз Маменьки не продлился долго, и она вновь воспылала страстью к супругу. Странно, что Папенька, вопреки обычаям ромеев, не может унять похоть с рабынями и спит с беременной супругой, вообще касается её тела, что неприязненно может сказаться на жене - например, она перевозбудится и… случится выкидыш, особенно у женщины в возрасте за пятьдесят. Это же такая опасная очень поздняя беременность! А, может, Маменька притворилась, вроде, как токсикоза нет, чтобы не отдать похотливого и многоплодного супруга в бесконечный оборот многочисленным рабыням и не потерять его вновь. В таком случае женщину, хотя бы и зловредную, но обречённую на проигрышную борьбу с вечно меняющимися всё новыми рабынями, пригоняемыми, словно бы скот не говорящий, в дар Господам дома Снепиусов от покорённых племенных союзов, просто физиологически, хотя и по-мужски, без слёз и всхлипываний, поистине и без преувеличений жаль.
Откуда Снейп, не имевший ни одного гетеросексуального контакта за всю жизнь, вообще знал о сугубо женских, редко встречающихся у ведьм, тяготах токсикоза первого триместра беременности? Да в книгах по колдомедицинским проблемам женщин просто попадались живые такие описания изначальных и бесконечных рвот, непереносимости запахов и цветов, и, как крайней необходимости - госпитализации и промывания организма капельницами особыми лекарственными препаратами (их-то Северус и изготовлял) и многого прочего, чего сейчас даже его острый ум не мог удержать в памяти. Слишком далеки от него были эти постоянно беременевшие ведьмы. В общем, «родители» были в неадекватном состоянии, никакие, невыспавшиеся, но всё ещё бесстыдно переглядывающиеся и даже временами столь же просто так, запросто, обжимающиеся на глазах высокорожденных гостей.
Последним, правда скрепя сердце, Северус распорядился дать для ночных возможных утех по красивой, совсем юной рабыне х`васынскх` из своих трофеев, хотя и жалко было уже изнасилованных, и не по одному разу совсем ещё юных, взятых девственными, безмужних девушек и женщин - молодых матерей, или постарше - уэскх`ке, из прошлых набегов легионеров, из «казны» брата и отца, как самому Верелию, так и его взрослым сыновьям под шестьдесят. Но гости много ели, ещё больше пили, и по ночам им нужно было только на горшок и баиньки, а нетронутые высокорожденными гостями рабыни тихонечко сами уходили в свою камору, благословляя богов, живущих в священных рощах и на небесах в огромном х`нарых`-х`э, отчего-то благосклонных к безропотным, несчастным, не имущим, что сказать и сделать без позволения, полонянкам…
…Заканчивались уже иды месяца десятого, значит, через двенадцать дней сыграют свадьбу сначала, до заключения контракта и объявления супругами у алтаря с жертвенным животным, в доме невесты, а потом, на следующий день - и жениха, вернее, уже мужа пред глазами всех присутствующих на сём развесёлом культурном мероприятии.
Родственники и полагающиеся на свадьбе подружки невесты, правда, пока, без неё самой, всё ещё скрывающейся по какой-то причине, а также великое множество приглашённых Верелием на свадьбу единственной дочери, гостей уже понаехали в Сибелиум, заняв с позволения магистрата города аж три пустующих дома с имениями - два рядом и последний - на соседней улочке. А в городке многие дома, особенно, если удалиться вглубь от главной улицы, давно уже пустовали. Даже улочки некоторые были практически запустелыми, немощёнными и грязными, как и оставшиеся без хозяев дома. В этих домах, порою, случайно проходившие граждане, а чаще - рабы, видели через отвалившиеся или распахнутые ветром ставни женщин-ворожей, проводивших странные ритуалы с огнём, водой и щепотками земли. Но так как в Сибелиуме не случалось ничего экстраординарного, как то - массовый мор, падёж скота, неурожай на Господских полях и у колонов, то о ведуньях старались и не думать. Да, грех творить ворожбу, но вот пусть грозные и справедливые боги и займутся решением судеб грешниц-ворожей. Не высокорожденные Господа этих усадеб умерли, не оставив наследников да овдовевшие жёны, согласно Кодексу Юстинианскому* * повыходили замуж в другие семьи, порою в другие, соседние городки, чаще в Вериум или открытую всем ветрам Марину, что наблюдалось гораздо реже.
Женщинам, оставшимся вдовыми, нужно было только забрать некоторое количество приданого
