ибо ещё не не успели мы-ы обмыть их, как ворвался любо-о-о-вник твой. Да не забудь слов своих и не обдели сестру нашу единокровную, да-а, пра-а-вда твоя-а - по отцу лишь высокорожденному и кудеснику величайшему, единственную, любимейшую Адриану, любя по-а-ме-э-шанного брата - баста-а-рда своего, некоего ещё о-о-собь мужеска по-о-ла в доме твоё-о-ом и рабы-ы-нь многи-и-х, - нехотя прохрипел, издевательски растягивая гласные, Фромиций.
- Извинения твои, о Сабиниус Фромиций Верелий, кажутся мне ненастоящими, насмешливыми и не преисполненными чувства вины за оскорбления, а потому не принимаю я их. Вы, оба! Сабиниусы, даю вам последний шанс, попробуйте ещё раз извинмиться без кривляния и глумежа над самим Господином дома, не то расторгну помолвку! И катитесь со своей бере… объевшейся агнца и опившейся винца, кое, ко несчастию вашему пригубили вы, о старшие сыны достославного Сабиниуса Верелия, на все четыре стороны!
Ей-Мерлин!
- Не ведаю я божества такового, коим клянёшься ты, о Снепиус Северус, но да ладно, пусть клятва сия на совести твоей будет, я же… попробую извиниться лучше, нежели брат мой старший. Поверь, о Северус, брат мой действительно несколько излишне выпил, вот, отчего говорит столь необычно и невежественно, обращаясь к вам, о Снепиус Северус и Снепиус Квотриус достойные, но вовсе не из желания оскорбить тебя, о будущий, смею надеяться, деверь мой Северус.
Позволишь ли говорить мне, о Фромиций, брат мой старший?
- Гоори, бра-а-т. Ра-аз не суме-э-л угоди-и-ть я привередливому столь мно-о-ого жениху сестры нашей, мужело-о-ожцу и кро-овосмеси-и-телю и ре-эдко-астна-му растлителю-у, даже безу-умцем не побрезго…
- Хватит! Или убирайтесь вон из опочивальни моей сейчас же, разумеется, в трапезную, продолжать жрать дармовую еду - второго барана обгладывать - и не просмите о третьем, подлецы! - и упиваться дармовым, но не дерьмовым вином моим, или расторгаю я помолвку в сей же момент словесами, произнесёнными пред вами, как свидетелями! Лучше бы вам оставить нас с братом в одиночестве и спокойствии. Должен я привести его в чувство после ваших издевательств над величайшим, могущественнейшим, но пока - только покуда! - душевно больным стихийным магом!
- Полукровка сей еси маг Стихий?! - в ужасе воскликнул младший брат Вероний.
Он был явно поумнее старшенького.
- Да он… Он же испепелит нас пламенем, с небес сошедшим, за то, что натворили мы, схватив его крепко, рот ему зажав, говорящий словеса оскорбительные для сестры нашей в присутствии девицы непорочной, на что бы ни намекал ты, о Снепиус Северус Малефиций, и… немного приведя в чувство… како бы сие изъяснить, обычаями собственными. Но ведь общеприняты обычаи сии и среди высокорожденных патрициев! Тако и мы поступили с хулящим сестру нашу, девицу пречестную. Не соделали мы ничего ни противозаконного, ни противоестественного, хотя он, сводный брат твой, и вельми леп собою... Так в чём же ты обвиняешь меня и брата моего?
Фромиций заснул стоя, прислонившись к стене, несмотря на отчаянные и… излишне откровенные… местами по колено… возгласы брата младшего. Квотриус же лежал тихо и даже не пошевелился.
- Да попросту избили вы слабоумного, коего же ещё и изнасиловать желали! Он же, как дитя неразумное, невинное, право имеет беспрекословное нести чепуху всякую, а может и правду, вами бесчестно скрываемую, но мне известную, из благородства глупого скрываемую, в лицо сказать. Приняли слишком… всерьёз вы словеса его. Воистину, глупцы - вы, пьяницы и обжоры, а не он!
Что же до сестрицы любимейшей вашей, то повторяю в раз последний - нечестна она и не девственна, и знаю я сие! И не сметь спорить со мной!
Всё, Сабиниус Вероний, забирай под белы рученьки старшего брата в семье вашей бесчестной, Сабиниуса Фромиция, и убирайтесь-ка отсюда жрать, а то вас мой высокородные отец и министр да невеста моя обручённая «честная, невиннейшая из невинных» заждались!
Фромиций быстро пришёл в себя после того, как его потряс за плечи Вероний, повращал сонными, пьяными глазами, бешено и несдержанно выругался, словно в лупанарии, и братья ретировались, споро прикрыв за собой дверь.
А возни-то сколько с ними было! Пришлось даже наорать на них, теперь только горло першило. Но Северус уже отболел, перенеся первую простуду без врача и лекарств, просто на ногах, пользуясь своей новоприобретённой молодостью и, соответственно отличным иммунитетом. Не заболеть бы по второму разу! Такого издевательства над организмом уж никакой, даже самый-самый иммунитет не выдержит, а рухнет прямиком к Мордреду, которого почему-то так боится Гарри, в пасть.
Так профессор и не получил полной сатисфакции за оскорбления, нанесённые и брату, в первую очередь, и чести фамилии Снепиусов - его, в конце-то концов, родной семьи ни от одного из двоих присутствующих старших братьев невестушки. От самого старшего получил лишь дальнейшие оскорбления, а что касается братушки помоложе - что ж, ему Фромиций так слова и не дал. Но вот минет проклятое, но уже неотложное «действо сверчков», поклялся самому себе граф Снейп, и он вызовет каждого из братьев, да - шестерых - по очереди, на магическую или обычную дуэль. Он не спустит Сабиниусам ни одного грязного слова о своём - своём! - доме и гадкого, недостойного обращения с беззащитным, безумным, несчастным Квотриусом, разглядевшим, однако… слишком многое и правильное для себя. И пусть четверо братьев не принимали участия ни в оскорблениях, ни в избиении брата, все Сабиниусы виновны в том, что подсунули ему жеребую кобылу - свою ненаглядную брюхатую сестричку.
Более всех, конечно, виноват, заморочивший голову Папеньке и поймав его на крючок «богатства прямо здесь и сейчас» отец брюхоногой невесты Верелий, но он слишком стар, и негоже вызывать на магический поединок и его. Пусть братья расплачиваются за гнусную проделку отца своего!
- Слава Мерлину, - Северус обернулся и тотчас расслабил больную от напряжения спину, - Квотриус просто глубоко заснул после пережитого шока. А сейчас - самое время Мастеру Зелий приниматься за зелье…
Снейп с некоторым волнением, непонятным для себя самого - он же делает необходимое и, главное, для Квотриуса и продолжения собственного магического рода! - поднёс плодовитой, кажется… ничего не подозревающей невесте драгоценную венецианскую стеклянную чашу, в которой был ярко-алый, цветом напоминающий свежую артериальную кровь, густоватый напиток, но не очень приятный цвет и консистенция были аннулированы очень тонким и приятным запахом распаренных розовых лепестков. Это произошло в конце уже вполне мирного пира, когда все мужчины, кроме него самого, Господина дома, перепились и забыли обо всём на свете. На столе были в беспорядке разбросаны начисто обглоданные кости и многочисленные крошки и недоеденные куски сладких медовиков. Мужской половине, включая и выпившего с непривычки много слишком вкусного, сладкого, крепкого вина министра, даже лень было пойти в вонючий домик и опорожнить мочевые пузыри. Как же пьяные братушки поволокут обессилевшую после аборта сестрицу куда-то в дальние переулки Сибелиума? Но это не те мысли, Северуса вообще не должна интересовать дальнейшая судьба высокорожденной патрицианки, неплохой ведьмы и… шлюхи Адрианы. Даже после того, как она, уже оставшаяся только со своими пышнотелостью и, должно быть, понравящимися Квотриусу округлостями, но без порочащего Снейпа живота, станет официально и прилюдно принятой Севом супругой. Северус бросил для облагораживания запаха и для того же, но для вкуса - простейшего подкисления - в сильно горчащий и не очень-то приятный, характерно запашистый отвар горсть сухих лепестков розы («А-а, лучше перестраховаться, а то Мордред её знает, в чём она разбирается, Адрианушка ведунья-то!»), которые уж никак не могли повредить зелью. Ведь любовная магия роз давно умерла в них, тем более, что Абортирующее зелье варилось без них. Лепестки были добавлены только при остывании зелья, а для этого нельзя было применять обычное Freesio. Такое уж капризное зелье всего-то из одного растительного ингредиента. Лепестки же просто забьют истинную горечь зелья, а то если пьяная, как и братья, и министр с Пепенькой, могущая оказаться излишне капризной и привередливой невеста, не станет пить его, что же тогда делать зельевару? Позориться на весь город, идя к алтарю с заметно беременной невестой? Сюда же её привели закутанной в паллу, в которой она, и без того бочкообразная, наверняка, выглядела со стороны, как куль… набитый не пойми, чем, говном каким-то.
Внезапно пьяная Адриана неожиданно быстро и… трезвыми, не косящими к переносице, зенками посмотрела наречённому жениху прямо в глаза. Снейп едва успел выставить блок. Самый сильнейший, аж третьего уровня защиты. Вышло у него это механически, как при нахождении рядом с Тёмным Лордом, да не просто рядом, а докладывая им с Альбусом придуманный «отчётик» о делах «Ордена Феникса» и личной,
