Дрожа от холода - намокшая от снега одежда, уже остыла, покрылась хрусткой корочкой наледи - Элли раскрыла крылья, укутавшись как в плащ. Пушистые перышки, обволакивали не хуже перины, согревая и не пропуская ледяной воздух, а вот ниже…едва переставляя ноги в легких туфельках, она горько усмехнулась: 'Вот ирония, сбежать от Повелителя демонов и умереть в незнакомом мире от гангрены'.
Через час, она поняла, что сейчас упадет и больше не поднимется. Дальше идти было нельзя. Ноги просто не держали, словно и не ноги были вовсе, а непонятно чем и как примотанные к бедрам деревянные ходули. Устроившись под елкой, впрочем, зима выдалась снежная, и под деревом сугроб был не меньше, она выкопала ямку, кое-как выгребая снег, подобрала под себя ноги, свернулась калачиком и накрылась крыльями. Вскоре холод вообще перестал чувствоваться, наоборот, стало жарко как в бане. Правда, почему-то в этой бане ее намертво примотали веревками к полку - двинуться при всем желании не получалось. Да и не хотелось, честно говоря… Мысли ползли тараканами, увязшими в кленовом сиропе: 'Нужно отдохнуть, хотя бы десять минуточек, чуть-чуть…'
Зеркало вывело Повелителя в ночной зимний лес. Портал, мигнув синими искрами, закрылся, отрезая мужчину от своего мира и от магии…
Несколько минут ушли на то, чтобы пообвыкнуть, принимая этот мир таким, каков он есть, но все равно Конрад чувствовал себя практически ослепшим, оглохшим инвалидом. Что уж говорить о светлой: маленькая дурочка, одна в зимнем ночном лесу, совершенно не приспособленная к выживанию. Надо будет Айрэлу гневную петицию отправить: чему их только учат в школе? Да первый же встречный волк с удовольствием поужинает крылатым деликатесом…
Но решать вопросы можно не только магией. А демоны не просто так считались лучшими воинами и следопытами. Сосредоточившись, демон окунулся в привычную за тысячелетия войн трансформацию: сила, быстрота, зрение и нюх сейчас играли главную партию взамен утраченной магии. Впрочем, полная трансформация и не требовалась.
Мужчина, или вернее сумрачное нечто, хоть и напоминавшее человека, но лишь общими чертами, прошелся по полянке: тишина и только легкий шелест крупных хлопьев, манной небесной сыплющихся с неба.
Присев на корточки, темный провел рукой, смахивая верхний свежий слой снега и теперь уже отчетливо почувствовал легкий запах жасмина, прикрыл глаза с наслаждением вдыхая запах любимой девушки и уже уверенно направился по следу. Сколько же часов их разделяют? Впрочем, вряд ли ангелесса будет двигаться в незнакомом лесу быстрее демона. Особенно если он Повелитель…
Мама гладила по голове, и пела веселую песенку про пастушка и белого ягненка, сбежавшего в лес. А васильки легко вплетались в причудливый узор венка, так красиво дополняя желтый огонек зверобоя, синие колокольчики, белые солнышки ромашек. Когда тебе в первый раз разрешают, как большой, встретить рассвет - уже кажешься себе очень взрослой… И солнце вначале маленькое и желтое, а после… такое большое, яркое и доброе, наполняющее энергией утра.
- Эля, Элечка?
Почему-то мамин голос вдруг огрубел, стал вовсе не женским, а хриплым мужским баритоном.
Нет, не уходи! Куда же ты? Почему ты меня бросаешь, мама? Ты меня больше не любишь?… Меня никто не любит, я никому-никому не нужна… Никто…
Девушка с трудом разлепила покрытые белым инеем ресницы. Минуту молча смотрела на склонившегося над ней мужчину, явно не понимая, наяву это, или - сменившийся кошмаром сон. Шевельнула губами, хотя не возникло ни звука, но губы отчетливо прошептали: 'Конрад'…
Темный нахмурился, прикидывая, как бы половчее ее освободить из снежного плена: по-хорошему, ее сейчас нужно было срочно в тепло, растереть шерстяной тканью, да напоить чем-нибудь высокоградусным… Хорошо хоть крыльями укуталась, можно надеяться, что ничего не отморозила. Только что - надеяться. И он, дурак… Вот не зря говорят, любовь лишает мозгов, так оно видимо и есть. Отправился в незнакомый мир, зимой, не взяв ни одежды, ни оружия, ни еды. Хорошо хоть золото при себе было где-то в поясе, кажется…
Он нагнулся, пытаясь взять ее на руки, как вдруг, она отшатнулась, закрылась руками. Синяя глубина глаз потемнела. Узнала. Вспомнила…
Едва гнущимися пальцами, выхватила спрятанный в рукаве нож, замахнулась:
- Не тронь!
Он растерянно нахмурился, шагнул вперед.
- Нет!
'Она боится меня больше, чем какого вурдалака! Неужели…'
- Эля, прекрати. Послушай, не знаю, что ты…
Тысячелетия тренировок не прошли даром - он успел быстрее. Черное лезвие нырнуло вниз хищной рыбкой… остановленное его ладонью, в миллиметре от ее груди… напротив сердца.
С расширившимися от ужаса глазами она смотрела, как темный выдирает лезвие из руки. Кровь, обычная, красная, не отличимая от человеческой, потекла струйкой вниз, пачкая брюки и заляпывая снег.
- Больше так не делай. Никогда.
Вздрогнув от сухого ледяного голоса, она обессилено опустила голову, не издав ни звука. Даже когда он поднял ее на руки и так сильно прижал, что, казалось, затрещали, едва не ломаясь, хрупкие кости крыльев.
После ледяной улицы, даже нетопленая заброшенная избушка, с покосившейся дверью, казалась парной. Печка-грубка, с лежаком укрытым мешковиной, да несколько лавок из наспех, как попало сколоченных досок - вот и все скудное убранство хибарки.
Осторожно опустив светлую на лежак - она все так же сидела с безразличным видом, даже не пытаясь заговорить - Конрад поколебался: 'Что же произошло? Неужели она узнала про ритуал?… Если так, то дело - дрянь'. Так и не сумев начать разговор он отошел - пусть отогреется, а там и поговорим.
Обледенелые еловые ветки разгорались неохотно, нещадно чадя прежде чем обрасти зеленовато- желтыми язычками пламени. Вороша длинной палкой, дрова, Конрад украдкой поглядывал на девушку. Вновь укутавшись в крылья и подобрав под себя ноги, Элли сидела неподвижно и молча: золотистые косы встопорщились, сразу намокнув в снегу, а после в спутанном состоянии высохнув. Левое крыло, помятое при падении со склона, висело неестественно-криво. Глаза беспомощно сверкали от обиды, а под ними черными кругами синяков залегли тени усталости.
Разговаривать со своим мучителем она не хотела. Вернее просто боялась нарушить эту тишину, ставшую неким защитным редутом. Последним.
Прикрыв заслонку, демон подошел к девушке, та упрямо поджала губы, зло взглянула на мужчину и тут же отвела взгляд. Он не выдержал:
- Почему ты сбежала? Что это за фокусы?
Ледяной тон, будто он разговаривал с преступницей, которая достойна лишь смертного приговора, откровенно пугал. Она обиженно засопела.
- Зачем, - мягче, но все так же настойчиво продолжил он разговор.
Тщетно борясь с отчаянием, ангел взглянула в бронзовое от загара, безжалостное лицо своего мучителя. Весь день державшая в чудовищном напряжении девушку апатия уходила, принося на смену истерику. Элли, сдерживая слезы и пытаясь не уронить достоинства, сколько его там ни осталось, вскочила, пытаясь отойти - прочь, лишь бы не видеть это невыносимое лицо ненавистного демона..
- Будьте добры, дайте мне пройти… Повелитель, - хрипло сказала она.
Он взял ее за плечи, зло встряхнув.
- Не смей меня так называть!.. Слышишь? Я, как последний дурак, предлагаю девушке стать моей женой. А она сбегает? Наряды, влияние, положение…
- Какое положение?! Я же - рабыня, просто твоя рабыня! - взорвалась она, едва не рыдая. - Пропусти меня немедленно!
- Не пущу.
Он грубо схватил ее за руки, с легкостью удерживая в кулаке хрупкие запястья.
- Объясни мне что произошло. Только вчера я видел как искрились твои глаза, я видел девушку которая
