же день мы передали в части распоряжение не выпускать экипажи в воздух без бортпайков и индивидуальных пакетов. Переговорив с начальниками политотделов дивизий, я попросил их взять это дело под свой контроль, а с экипажами провести беседы.
Боевое напряжение нарастало с каждым днем. К середине июля наши войска остановили гитлеровцев и сами перешли в наступление.
14 июля штаб корпуса получил обращение Военного совета Центрального фронта. Мы сразу же размножили этот документ и разослали в части. А вечером в полках были проведены митинги. На них личный состав 241–й бомбардировочной дивизии обсудил и принял ответное письмо Военному совету фронта. В нем говорилось:
«Мы, летчики, штурманы, стрелки — радисты, инженерно — технический состав, накануне решающих боев даем клятву Родине, партии, Верховному Главнокомандованию драться с врагом до последней капли крови. Мы уверены в своей технике… Обрушим всю смертоносную силу бомбовых ударов на голову проклятых фашистов, будем бомбить только в цель, на «отлично».
Клянемся, что не посрамим нашу землю русскую и боевые Красные знамена. Очистим священную советскую землю от гитлеровских бандитов!..»
Клятву свою авиаторы сдержали. 241–я бомбардировочная дивизия, как и другие соединения корпуса, воевала с беззаветной храбростью. И в том, что наземные войска так стремительно гнали врага с родной земли, немалая заслуга принадлежит авиации.
Вот выдержка из оперативной сводки за 16 июля 1943 года: «Части 3 бак в течение дня, действуя группами по 18–26 самолетов Пе-2, под прикрытием истребителей 6 иак одновременными массированными ударами уничтожали скопления танков, автомашин и живую силу противника в районах Александровна, Глазуново, Хитрово, Согласный, Широкое Болото, 1–е Поныри (северный), на поле между пунктами и в самих пунктах Сеньково, Озерки, Верх, Тагино, Архангельское, Новый Хутор.
Всего летало 115 самолетов Пе-2. Произведено 328 самолето — вылетов. Общий боевой налет 449 часов 05 минут».
Далее указывались расход боеприпасов и результаты бомбардировок, подтвержденные аэрофотосъемкой. Было уничтожено и повреждено: 55 танков, 229 автомашин, 11 зенитных орудий и 3 полевых, 12 пулеметных и минометных точек. Взорвано семь складов с горючим и боеприпасами.
Всего за июль 3–й бомбардировочный авиационный корпус произвел 1896 самолето — вылетов. Его боевой налет составил 3050 часов 40 минут, расход горючего —
1 140 571 килограмм. За это время было уничтожено 96 танков, 492 автомашины, 14 полевых и 8 зенитных орудий, 17 пулеметных точек, 5 складов с горючим и 6 с боеприпасами, 3 дзота и немало живой силы противника. Бомбардировщики сбили 4 вражеских истребителя.
Наши потери составили 86 человек летного состава. Поистине дорогой ценой досталась нам победа.
Особенно напряженно нашему летному и техническому составу пришлось поработать 15, 16 и 19 июля, то есть в первые дни наступления советских войск. В воздух поднимались все самолеты авиакорпуса для нанесения массированных ударов. Это была чрезвычайно трудная задача, требовавшая высокой организованности и идеальных расчетов. Но наши товарищи во главе с начальником штаба полковником Власовым справились с нею блестяще.
Истребительная авиация противника оказывала нам относительно слабое противодействие. Хозяевами неба стали наши «ястребки». Они не только надежно обеспечивали сопровождение бомбардировщиков, но и непрерывно баражировали над районом боевых действий, очищая небо от вражеских самолетов.
В первый период воины, когда наш корпус находился на Брянском фронте, между бомбардировщиками и истре бителями порой не было согласованности в действиях: ввязавшись в бой, «ястребки» оставляли своих подопечных, и те оказывались в довольно тяжелом положении.
Мы с начальником оперативно — разведывательного отделения корпуса подполковником В. В. Голутвиным специально ездили в истребительную авиадивизию договариваться о более тесном взаимодействии. Затем оттуда группа командиров и летчиков приезжала к нам. В деловой обстановке мы выслушали претензии друг к другу, выработали несколько вариантов совместных действий.
После этого недоразумений уже не случалось. Сразу после взлета бомбардировщики сообщали истребителям свой курс, и те встречали их в заданном районе. В воздухе они также действовали согласованно. Только один раз это взаимопонимание было нарушено. 17 июля девятка наших пикировщиков, возглавляемая капитаном Лабиным, встретилась в районе цели с восьмеркой «фоккевульфов». Четыре наших истребителя, прикрывавшие группу, вступили с ними в бой.
Когда «пешки», сбросив бомбы, развернулись на обратный курс, на них напала другая восьмерка «фоккеров». Бомбардировщики дружно отбивались. Штурману младшему лейтенанту Тимофееву и стрелку — радисту Чуркину удалось сбить одного фашиста. Самолет загорелся и упал около деревни Озерки.
Но противник не унимался. А боеприпасы у наших «петляковых» подходили к концу. Их огонь становился вое слабее, а потом прекратился совсем. Создалось критическое положение.
Преследуемые противником, бомбардировщики пролетели над несколькими аэродромами, где базировалась наша истребительная авиация, но ни один самолет не поднялся им на выручку. Фашистам удалось поджечь машины лейтенанта Бучавого и младшего лейтенанта Фадеева.
Старший лейтенант Дельцов, «пешка» которого тоже была основательно покалечена, после посадки начал ругать истребителей:
— Видели же, как нас клюют, а даже не попытались помочь.
Меня тоже возмутил этот случай, и я сразу же позво — иил начальнику политотдела 16–й воздушной армии Вихрову. Тот обещал немедленно доложить обо всем командующему.
Вечером Вихров сообщил мне по телефону:
— Руденко предупредил командира истребительного авиакорпуса, чтобы таких вещей больше не повторялось.
И верно: промах, допущенный истребителями, оказался последним. Чувствуя свою вину, они с особым усердием стали оберегать наши экипажи.
Самолет Пе-2, на котором летали наши авиаторы, обладал замечательными летно — тактическими данными, был на редкость выносливым. Иван Семенович Полбин маневрировал на нем, как на истребителе. Летчики авиачасти, которой командовал подполковник Афанасий Викторович Храмченков, увеличили бомбовую нагрузку «пешки» почти на полтонны. И все равно она сохраняла прекрасную маневренность.
Бомбардировщик отличался и удивительной живучестью. При выполнении боевого задания экипаж младшего лейтенанта Гусарина попал под ураганный огонь вражеских зениток. Машина получила серьезные повреждения: был пробит лонжерон, сорвана обшивка стабилизатора, отрублена половина руля глубины. И все?таки летчик сумел дотянуть до своего аэродрома. Правда, Гусарин был виртуозом техники пилотирования.
Таких примеров можно привести сотни. Детище талантливого конструктора Петлякова прекрасно выдерживало суровые испытания войны. Не зря летчики любили эту машину.
В июле 1943 года наш авиакорпус всеми своими силами нанес шесть массированных ударов по врагу. Такие крупные налеты были сделаны впервые. Успех их свидетельствовал о возросшем организаторском мастерстве и тактической зрелости командиров, о высокой выучке летного и технического состава. Нельзя сбрасывать со счета и политическую работу, которая проводилась в частях непрерывно. Политработники и партийные активисты много сделали для того, чтобы поднять активность людей, мобилизовать их волю и мастерство, вдохновить на подвиги.
Особенно запомнился мне мощный бомбовый удар, нанесенный 10 июля по танкам противника, прорвавшимся в районах Саворовки, Подсаворовки, Кашары (в шестнадцати километрах западнее Понырей). В конце дня коман дующий 16–й воздушной армией передал, что наземные части выражают нам сердечную благодарность за оказанную помощь.
В связи с этим мы провели митинги во всех полках.
После нашего массированного удара с воздуха наступление противника захлебнулось. Он потерял двадцать танков, пятьдесят автомашин и немало другой техники, сотни убитых и раненых.
