проворчал он. - Да, Мерлин подери, Поттер! Запас моего времени не безграничен!
Гарри быстро преодолел разделявшее их расстояние, взял черпак с длинной ручкой, и, окунув его в мутно-сизую жидкость, скривился: запах от варева шел не самый приятный. Несколько секунд Снейп наблюдал за его действиями, а потом стремительно развернулся, так что пола мантии задела ногу Гарри, и направился к лестнице.
- Сэр, а если вы задержитесь? - опомнился Гарри, неуверенно посмотрев вслед Снейпу, но черпак в его руке даже не дрогнул, продолжая размеренно перемешивать вязкую жидкость, как велел профессор.
- Повторите все по второму разу, Поттер, - отозвался зельевар уже с верхней ступеньки лестницы. - И ради Мерлина, если вы бросите в котел какую-нибудь дрянь, соизвольте хотя бы запомнить, что это окажется: так мне будет гораздо легче устранить последствия вашего идиотизма!
Дверь захлопнулась, и юноша фыркнул. Со Снейпом оказалось весьма непросто ладить, но если не обращать внимания на его выпады, перспектива сносных взаимоотношений переходила из категории «невозможно» в раздел «труднодостижимо», а это гораздо лучше, чем он мог рассчитывать. Профессор доверял ему. Пустил в свою лабораторию, оставил в одиночестве, поручил, судя по всему, важное задание. Это было приятно. Теперь Гарри подвернулась замечательная возможность рассмотреть обстановку лаборатории вблизи, вот только отойти от котла он все равно не мог. Снейп был превосходно осведомлен об этом, так что за безопасность своих запасов мог не беспокоиться. Да и финальное напутствие казалось скорее данью скверному характеру зельевара, чем необходимым предупреждением. Когда Снейп был раздражен, Гарри тут же становился для него «мистером Поттером», пребывая же в сносном расположении духа, профессор звал его по фамилии и последний разговор не был исключением. На этом снисходительность Снейпа заканчивалась. Испорть Гарри зелье, и профессор с него шкуру спустит, в этом юноша был убежден. Если раньше дом не превратится в руины: черт его знает, с чем на этот раз экспериментировал Снейп.
Рука устала, и Гарри начал все чаще поглядывать на часы. Он даже засек положение секундной стрелки, чтобы профессору было не к чему придраться. Когда время вышло, он с облегчением сменил руку и принялся помешивать зелье против часовой стрелки. Медленно, но неотвратимо отвар менял цветность. Сперва юноша наблюдал за пятнами света от лампы, скользящими по маслянистой поверхности, потом насторожился. Снейп не предупредил, должно ли зелье видоизменяться, повод для волнения был налицо, а минут пять спустя Гарри начал беспокоиться по-настоящему. Содержимое котла приобрело четкий бордовый оттенок и вовсю разило черемухой, настоянной на камфарном масле. Сочетание было бы убийственным даже для Снейпа, не говоря уж о человеке, далеком от зельеделия. Гарри выругался. Кажется, он начал понимать, зачем профессор его позвал: похоже, решил, что будет гораздо лучше, если жертвой эксперимента окажется бывший студент, чем пострадает его собственное обоняние.
Когда отвар забурлил, выпуская на поверхность крупные пузыри, лопающиеся с глухим чавканьем, Гарри едва не отскочил, проверяя, не попали ли на него брызги.
- Черт, - пробормотал он, нервно глянув на часы.
Оставалось еще пять минут, но за это время могло случиться что угодно. Снейп не говорил, нужно ли убавлять огонь, как не предупредил о том, каким должен оказаться результат, а сам юноша не решался строить предположения, имея плачевный опыт общения с профессорскими зельями. Еще некоторое время он внимательно наблюдал за изменениями вещества, кипящего в котле, но теперь варево вело себя прилично, и Гарри расслабился, вновь взявшись за работу. В таком состоянии он и пребывал, пока наверху не хлопнула дверь. Юноша едва не утопил в зелье черпак, лихорадочно развернулся, но, увидев знакомый силуэт, перевел дух.
- Сэр, я туда ничего не добавлял, - на всякий случай сообщил он, как только Снейп спустился вниз, - но эта пакость, кажется, поменяла цвет. Так и должно быть?
- Да, Поттер. Рад, что вы это вообще заметили.
Профессор приблизился, держа в руках объемный фолиант, поглотивший все его внимание, и сосредоточенно нахмурился, не отрывая глаз от текста.
- Вы свободны, Поттер, - обронил он, протягивая руку, чтобы забрать у Гарри черпак.
Движение оказалось неожиданным. Настолько быстрым, что Гарри не успел сообразить, что от него требуется, а Снейп - заподозрить неладное. Его ладонь накрыла пальцы юноши, высвобождая деревянную ручку, шершавые от постоянной работы с едкими зельями пальцы скользнули по ладони Гарри, ласково разжимая хватку. Забывшись, он чуть сильнее сжал руку юноши, рассеянно погладив большим пальцем напрягшееся запястье, Гарри ошеломленно поддался, и черпак с громким стуком упал на дощатый пол.
Профессор стремительно обернулся. Недоуменно вскинув бровь, он смерил юношу удивленным взглядом и тот нервно сглотнул. Их руки все еще соприкасались. Почти нежно. Почти интимно. И во взгляде Снейпа промелькнула паника. Он отдернул руку, словно обжегшись, а затем с преувеличенной небрежностью указал на пол:
- Если бы я знал, что вы так неуклюжи, Поттер, ноги вашей не было бы в моей лаборатории.
Гарри торопливо отступил, пропуская Снейпа к котлу, неловко поднял с пола черпак и положил на стол. Его колотило. Он все еще чувствовал прикосновение, словно на тыльной стороне ладони выжгли клеймо, а Снейп молчал. Профессор положил книгу на стол, склонился над ней, опершись руками о столешницу, и принялся сосредоточенно изучать текст, в то время как Гарри был полон ужаса, и никого это, похоже не заботило.
Один-единственный жест, и он готов забыть о собственноручно выстроенной стене между ними. Жест, вызвавший желание сжать в ответ руку Снейпа, неторопливо переплести пальцы, приникнуть к профессору и ощутить крепкое объятие. Жест, дававший ответ на изматывающий вопрос: почему он до сих пор находится здесь, когда сорок раз мог бросить все, собрать вещи и исчезнуть. Вернуться в Лондон, в Хогвартс, куда угодно. Его много где ждали. А он терпел нападки Снейпа, как мог, создавал себе приемлемые условия для существования и при этом чувствовал себя почти хорошо. Почти - потому что этого было недостаточно.
Гарри не хотел признаваться, что найденный компромисс в отношениях не устраивает его. Да, это было лучше, чем беспрестанные выяснения отношений, но снисходительность никогда не заменит участие. Не заменит поддержку и нежность, отражение которой он однажды видел на суровом лице зельевара. Тогда Гарри казалось, что Снейп выглядит почти красивым. Настолько, насколько вообще может быть привлекательным человек, которого он привык презирать. Человек, у которого на протяжении многих лет он выискивал пороки и недостатки, который спасал его с занудной периодичностью и настойчиво убивал всякое желание благодарить его, источая яд даже тогда, когда юноша уже был готов признать свою неправоту.
Откровение обернулось безысходностью. Гарри понял, что момент, запавший в его душу, не повторится. Никогда. Как бы профессор ни желал его, он не перешагнет черту, которую провел для себя сам. Было ли это данью принципам, известным лишь самому Снейпу, или последствиями взлелеянной ненависти, с которой он не желал расставаться, суть от этого не менялась. А признаться Снейпу, насколько остро нуждается в нем, Гарри не мог. Не мог объяснить, как необходима его жесткая критика, ирония, насмешливая снисходительность, оборачивающаяся поддержкой тогда, когда рассчитывать на нее не приходится, ощущение плеча, на которое можно опереться и выпрямиться в полный рост. Господи, как глупо! Сходить с ума от одиночества, будучи окруженным почитателями, и глупо улыбаться, вспоминая самую первую, услышанную им от Снейпа, фразу: «Мистер Поттер, наша новая знаменитость»…
Тогда он не различил иронии, не проникся чарующей плавностью интонаций и саркастическим изгибом губ. Он был слишком мал, чтобы понять всю прелесть этого голоса, живого, елейно-ядовитого, проникающего под кожу и отравляющего кровь, наполняющего вены ядом, парализующим волю.
На стенах плясали желтоватые блики, темнота затаилась по углам, выглядывая оттуда каждый раз, когда светильники мигали, потрескивая, но обстановка не казалась гнетущей, как не тяготила и тишина. Гарри отвернулся. Он не хотел, чтобы Снейп видел его лицо. Нет, профессор не стал бы насмехаться над ним. В последнее время Снейп вел себя на редкость миролюбиво, если подобное слово применимо к его манере общения. Он демонстративно игнорировал двусмысленные фразы, сомнительные выпады и слишком вольные замечания. Гарри был благодарен ему за это. Только становиться жертвой снисходительности не желал.
Он не имел никакого права находиться здесь и видеть, как профессор неторопливо перелистывает
