- Абсолютно. Гарри…
- Нет. Прекрати. Иди к себе. Ты…
- Я знаю. Я знаю, что у тебя кто-то есть. Это не важно. Пожалуйста, только не прогоняй меня…
- О, Мерлин! - он сглотнул, осознав, что каждое движение девушки вовсе не способствует сохранению его самообладания.
- Ты ведь хочешь меня. Я чувствую. Гарри… только один раз. Я пойму, если потом ты на меня и не взглянешь. Но ты ведь…
Юноша зажмурился, с ужасом осознав, что именно эти слова срывались у него с губ, когда он пришел к Снейпу. Мерлин всемогущий, как же жалко это звучало! Неужели Снейп тоже всего лишь поддался инстинкту? Ведь то, что сейчас происходило, невозможно было назвать любовью. Он не чувствовал ничего, кроме вожделения, заставившего положить руки на бедра Джинни, чтобы почувствовать, как это - прикасаться к хрупкому девическому телу, горячему, полному нерастраченного желания.
Джинни застонала, выгнулась, являя очертания упругой груди с призывно торчащими сосками, и Гарри едва сдержался, чтобы не чертыхнуться: член болезненно напрягся, требуя более тесного контакта. Если бы Гарри был пьян, он наверняка последовал бы желанию, но…
- Джинни, мы не можем, - хрипло пробормотал он. - Это обман, понимаешь? Ты обманываешь себя и меня.
- Мне все равно, - она двинула бедрами, так что юноше пришлось прикусить губу. - Я хочу, чтобы ты был у меня первым. Гарри…
Горячие руки скользнули по его груди, ноготки царапнули соски, вырвав короткий стон, и он крепче сжал бедра девушки, томно рассмеявшейся в ответ на его действие. Если бы не это, Гарри окончательно потерял бы контроль над собой, но мысль, что Джинни подозревала о его реакции, вернула к действительности. Она была готова к этому. Понимала, что он не сможет противиться, что одного ее присутствия хватит, чтобы заставить его делать то, что требует тело. Это было отвратительно.
- Хочешь, чтобы я тебя трахнул? - Гарри рассмеялся, чувствуя нарастающую досаду. - Только это? Сейчас буду я, а кто потом?
Девушка вздрогнула, но ему уже было без разницы, насколько безжалостно прозвучали его слова.
- Гарри, но…
- Что? - юноша расслабился, понимая, что этот раунд выиграл. Его руки поднялись выше, накрыв полушария грудей Джинни, пальцы безошибочно нашли соски, лаская их круговыми движениями, и еще один стон нарушил тишину.
Чувствовать податливое тело было восхитительно приятно, ощущение, что он впервые касается девушки, впервые наслаждается видом обнаженной фигуры, совершенной, предназначенной для мужских ласк, вызывало дрожь в теле.
- Да, Гарри, да…
- А если я захочу, чтобы ты стала моей подружкой, буду пользоваться тобой, когда мне придет в голову - это тоже будет тебе приятно?
Джинни всхлипнула, но ее тело, сотрясаемое дрожью, отвечало честнее. Она наклонилась, прижавшись губами к его губам, будто ожидая, что на этот раз его выдержка рухнет окончательно. Он рассмеялся. Просто рассмеялся, уронив руки, чувствуя, что еще немного и сорвется: схватит девчонку за волосы и в чем есть притащит к Рону.
Неловкий поцелуй оставил возле рта влажный отпечаток, который хотелось стереть, что он и сделал, проведя тыльной стороной ладони по губам. Жест выглядел преотвратно. По крайней мере, для него самого. Когда его целовал Снейп… Мерлин, ему хотелось впитать вкус, оставшийся на губах, облизать их и потребовать еще. Безумие.
- Гарри, что случилось? Я… что-то не так сделала?
- Твои чертовы духи, Джинни… - он был готов расхохотаться и расплакаться одновременно. - Я их ненавижу…
- Но… я подумала…
- Афродизиак? Патентованное средство для стимуляции эрекции? - не выдержав, Гарри закрыл лицо руками. - Господи, эта дрянь… Он же почувствует! Чертова идиотка! Он узнает! Узнает и выгонит меня к дьяволу, и больше никогда…
Никогда - что? Не позовет в свою постель? Не ответит на поцелуй? Если бы между ними было что-то, помимо вожделения, так и случилось бы. Если. Беспощадное слово.
Он обреченно застонал, не видя, как застыла Джинни, прижав руки к груди.
- Убирайся. Убирайся куда хочешь, только не попадайся мне на глаза!
- Ты…
- Я не собираюсь с тобой спать, если именно это тебя интересует.
- Но я же…
Гарри не ответил. Стискивая зубы, он пытался избавиться от ощущения, что все происходящее ему до боли знакомо. Ничтожная попытка соблазнения, неловкие поцелуи в темноте - зеркальное отображение его недавнего прошлого. Точно такие же эмоции, как он испытывал сейчас, он сам мог вызывать у Снейпа. Жалость и ничего больше. Досада, раздражение. Это не мешало желанию властвовать над разумом, почему-то усиливая похоть, доводя вожделение до критической отметки, но не заставляло терять последние крохи здравомыслия. Именно поэтому Снейп никогда… никогда не позволял ему дотрагиваться до себя. Дарил сумасшедшие ласки, зная, что нужно изголодавшемуся по страсти телу, и уходил, чтобы не видеть, чтобы отвязаться, забыть и больше не вспоминать до следующего раза.
- Ненавижу, - повторил Гарри, без тени эмоций глядя на Джинни.
Он почувствовал, как девушка приподнимается, неловко дергает ногой, запутавшейся в скомканной простыне, опирается рукой о постель в непосредственной близости от его бока, и почти сползает на пол, потянув за собой край одеяла, но ничего не сказал. Только отстраненно наблюдал, пока она подбирала с пола коротенький халатик, куталась в него трясущимися руками, и шла к двери.
Часы на стене громко тикали, отсчитывая минуты в полной тишине, но за прошедшее с ухода Джинни время Гарри ни разу не пошевелился. Пытаться уснуть было бессмысленно. Он не смог бы, даже измотавшись до крайней степени, даже если бы перед этим сутки напролет летал на метле или ругался с гоблинами в Гринготтсе, выбивая очередной кредит для Альбуса. И оставаться здесь он больше не хотел. Не хотел чувствовать наполнивший комнату приторно-сладкий запах духов, густой, словно патока, в которой так легко вязнут мухи. Он и был такой мухой. Увязшей с головой.
Усевшись на постели, Гарри извлек из-под подушки очки, нащупал джинсы, брошенные на стул, и принялся одеваться. Возвращаться в дом, к которому привык, который почти считал своим, было тошно, но задерживаться здесь - еще хуже. В спешке рубашка оказалась надета кое-как, однако проверять, почему количество петель не совпадает с количеством пуговиц, Гарри не собирался. Зашнуровав ботинки, он накинул мантию и вышел в коридор, проигнорировав всхлипы, доносящиеся из комнаты Джинни.
Аппарировал он успешно, хоть и мечтал, чтобы в процессе его разорвало на сотню мелких кусочков. Тогда не пришлось бы мириться с тем, что неустойчивый фундамент из иллюзий, на котором он начал строить новую жизнь, рассыпается по камешку у него на глазах. Но вопиющая несправедливость заключалась в ином: как ни старался он принять свою ошибку, по-прежнему оставалось нечто, вынудившее его вернуться именно в этот дом, когда в его распоряжении имелось пустующее лондонское жилье, и он чувствовал себя ущербным вдвойне, тайком пробираясь в свою комнату.
Неслышно притворив за собой дверь спальни, Гарри привалился к ней спиной, постоял, успокаивая колотящееся сердце, резко выдохнул и принялся срывать одежду. Хотелось раз и навсегда смыть прилипший к телу запах, а уже потом предаваться самоуничижению, если в этом останется необходимость.
Забравшись в ванну, уже задернув легкую шторку, он в последний момент вспомнил, что так и не снял очки. Пристроив их на ближайшей полке, Гарри потянулся к крану, но тот никак не хотел поворачиваться и юноша крутанул его со всей силы, едва не сорвав резьбу. Вода, хлынувшая из душа, показалась слишком горячей. Отшатнувшись, он убавил напор, и дыхание перехватило от холода. Решив оставить все, как есть, Гарри опустился на колени, обхватил плечи руками и замер под ледяными струями. Кожа неотвратимо покрывалась мурашками, волосы прилипли к лицу, но лучше не становилось, наоборот, собственное
