над?ла его… Онъ оказался какъ разъ по ней… Черезъ часъ преображенскій сержантъ с?лъ въ бричку и тихо, спокойно приказалъ кучеру не жал?ть лошадей;
— Иванъ, довезутъ-ли они насъ не кормя до Рамбова?
Кучеръ поручился, что къ вечеру они будутъ на м?ст?. На полъ-дорог? къ Красному кабачку, верстъ за пять отъ столицы оказался пикетъ и караулъ.
Не приказано было никого пропускать изъ города по дорог? на Петергофъ и Ораніенбаумъ… Офицеръ конной гвардіи сначала хот?лъ было дозволить преображенцу вернуться обратно, но зат?мъ догадался, что им?етъ д?ло съ ряженой женщиной… Ему показалось это въ такое смутное время — крайне подозрительнымъ… Чрезъ н?сколько минутъ княжна была арестована при пикет?, въ ожиданіи начальства.
За часъ времени на глазахъ княжны, смущенной и печальной отъ неудачи, тотъ же пикетъ вернулъ обратно въ городъ трехъ офицеровъ и съ десятокъ солдатъ разныхъ полковъ, а одного сопротивлявшагося офицера тоже арестовалъ… Въ этотъ денъ только два челов?ка проскользнули въ Ораніенбаумъ, покуда еще только шла присяга въ собор?,- Шепелевъ и Пушкинъ, — а въ полдень вс? дороги, въ сторон? Петергофа, бши заняты, и сообщеніе прекращено.
Поздно вечеромъ явился гусарскій отрядъ, авангардъ уже выступившаго изъ столицы войска.
Командиръ отряда и Василекъ узнали другъ друга. Посл?дній разъ, что они вид?лись, покойная Гарина дала ему большія деньги, при племянниц?. Это былъ Алекс?й Орловъ…
Разум?ется, Василекъ была тотчасъ по его приказу освобождена и об?щала ему вернуться въ городъ. Но едва только гусары, захвативъ и пикетъ, скрылись вдали, — княжна перекрестилась и двинулась за ними… п?шкомъ, давъ себ? слово быть хитр?е и, укрываясь въ л?су отъ вс?хъ, тропинками достигнуть Ораніенбаума хотя бы чрезъ сутки!
Прошло уже часа два, что ряженый сержантъ бодро, хотя задумчивый, двигался по пустынному л?су, то чащей, то полянками, и вдругъ увид?лъ, понялъ, взглянувъ на зв?здное небо, что сбился съ дороги. Василекъ съ отчаяньемъ догадалась, что она заплуталась въ л?су и, помимо усталости и голода, ей грозитъ еще потерять ц?лую ночь даромъ. A завтра, Богъ в?сть, что уже будетъ тамъ… сраженіе, убитые
Храбро двинулась княжна обратно и, посл? быстрой часовой ходьбы, ахнула отъ радости. Предъ ней, осв?щенная луной, мелькнула за чащей б?лая полоса большой дороги. Она р?шилась отдохнуть немного и снова двинуться л?сомъ, не спуская съ дороги глазъ.
Опустившись на траву, уже покрытую росой, Василекъ почувствовала, что голодъ начинаетъ мучительно сказываться въ ней, за то тихая ароматная ночь, см?нившая знойный и душный день, возбудительно д?йствовала на грудь, вызывала ея силы на борьбу и достиженіе ц?ли. Не прошло н?сколькихъ мгновеній, какъ Васильку вдругъ, среди тишины всей окрестности, почудился странный гулъ вдали… Онъ шелъ со стороны Петербурга, очевидно по дорог?…
— Войско!.. Да! Это войско идетъ! догадалась Василекъ. Она собиралась уже снова укрыться въ чащу, когда вдругъ близкій топотъ ясно и отчетливо раздался въ н?сколькихъ шагахъ.
На б?лой дорог?, обрамленной съ двухъ сторонъ темной и высокой чащей и ярко, какъ днемъ, облитой луннымъ св?томъ — показалась кучка всадниковъ… Вс? они подвигались молча ровнымъ шагомъ… Впереди вс?хъ на б?ломъ кон? Василекъ увид?ла преображенскаго офицера, юнаго, красиваго… Но на боку его лошади падаетъ изъ-подъ мундира, вьется и блеститъ б?лая атласная юбка… Длинныя женскія косы разсыпались по плечамъ изъ-подъ шляпы, увитой зеленымъ в?нкомъ…
— Это она! ахнула Василекъ. — Она сама предводительствуетъ, ведетъ войска!.. На бой, на смерть!..
И преображенскій сержантъ, укрываясь за кустомъ черемухи, шагахъ въ двадцати отъ дороги, устремилъ свой чудный, кроткій взоръ, теперь грустный и влажный отъ слезъ, — на этого преображенскаго офицера, задумчиваго, но не печальнаго…
И Васильку вдругъ захот?лось остановить государыню, смущенной нев?ст? захот?лось крикнуть мстящей жен?:
— Поднявшій мечъ — мечемъ погибнетъ!
A между т?мъ, какъ чудно тиха и полна любви была эта ночь! Какой миръ и покой царилъ кругомъ, и на земл?, и въ неб?! Теперь-ли поднимать мечъ, брату на брата… Спокойный б?лый св?тъ луны разливался съ необозримой синевы небесъ и окутывалъ все въ серебристое мерцанье: и темный, лохматый, недвижный л?съ, и св?тлую дорогу, и м?рно, въ безмолвіи, двигающихся по ней всадниковъ, и б?лаго коня впереди вс?хъ, на которомъ, тревожно глядя впередъ… въ нев?домое, таинственное будущее… задумчиво покачивается въ с?дл? красавица-преображенецъ!..
XLII
Въ пять часовъ утра Алекс?й Орловъ отрядомъ своихъ гусаръ занялъ Петергофъ, а всл?дъ за нимъ прибывали одинъ за другимъ гвардейскіе полки.
Ровно сутки назадъ онъ зд?сь въ волненіи б?жалъ по дорожк? парка къ Монплезиру и думалъ:
«Что-то будетъ! Быть можетъ, чрезъ сутки она будетъ въ кр?пости… Мы вс? подъ судомъ, или даже осуждены на казнь»!..
Прошло ровно двадцать четыре часа, и онъ, хотя и поручикъ, а на д?л? командиръ ц?лаго войска, разставляетъ его, занимая караулы по всему Петергофу и по дорог? на Ораніенбаумъ.
Чрезъ н?сколько часовъ явилась со свитой и государыня, переночевавъ, кой-какъ въ Красномъ кабак?, въ той самой горниц?, гд? когда-то богатыри-буяны нарядили въ миску фехтмейстера.
A если бы эти два брата у?хали тогда въ ссылку, — что было бы? Совершилось-ли бы то, что совершается теперь? Одинъ Богъ знаетъ!..
Три гонца вскор?, одинъ за другимъ, явились сюда отъ имени государя.
Первый гонецъ государя принесъ приказъ и угрозу тотчасъ явиться къ нему скор?е съ повинной за прощеніемъ, или же онъ наставитъ вис?лицъ сплошь по всей дорог? отъ Ораніенбаума до Петербурга и перев?шаетъ вс?хъ бунтовщиковъ безъ различія пола, званія и состоянія!..
Второй гонецъ привезъ изв?стіе или, лучше, предложеніе разд?лить власть пополамъ, разд?ливъ имперію Россійскую на дв? совершенно равныя части.
Государыня разсм?ялась и спросила: какъ разд?лить? Вдоль или поперегъ? И какую часть ей дадутъ? с?верную, южную, восточную или западную?.. Посолъ, конечно, этого не зналъ…
Третій гонецъ привезъ согласіе Петра ?едоровича отречься отъ престола, съ условіемъ отпустить его въ Голштинію.
— Отпустить въ Голштинію я не могу! отв?чала государыня. — И обманывать не стану об?щаніями. Онъ можетъ обратиться за помощью къ другу своему Фридриху и явиться во глав? его войска въ Россіи…
Въ четыре часа по полудни карета ?хала изъ Петергофа въ Ораніенбаумъ. Въ ней сид?ли только Григорій Орловъ и офицеръ Измайловъ.
На улицахъ м?стечка Орловъ увид?лъ смущенно толпящихся солдатъ и офицеровъ голштинскаго войска, которые, противъ обыкновенія, вс? были трезвы. Во дворц? же была мертвая тишина и пустота. Вс? пировавшіе зд?сь еще недавно или укрылись въ Петербургъ, или пировали и ликовали въ Петергоф?, въ свит? новой императрицы. Остались в?рны вполн? императору только Минихъ, Нарцисъ и Мопса… A кром? нихъ, еще, по невол?, изъ приличія, его генералъ-адьютантъ Гудовичъ и, по доброй вол?, Шепелевъ и другой ему неизв?стный юноша — Пушкинъ, оба, прискакавшіе изъ столицы.
Только одна личность изъ всего придворнаго круга, блестящая Маргарита, еще наканун? находившаяся на неизм?римой высот? надеждъ и мечтаній, не могла б?жать ни въ Петербургъ, ни въ свиту императрицы. Теперь отъ ужаса и отчаянія потерявшая разумъ, она укрылась въ маленькомъ домишк? на краю Ораніенбаума, гд? пріютилъ ее тоже смущенный и ороб?вшій фехтмейстеръ Котцау. И Маргарита, въ маленькой б?дной горниц? этого домика, то недвижно сид?ла, близкая къ умопом?шательству, то, ломая руки надъ головой, металась изъ угла въ уголъ, не находя себ? м?ста, и задыхалась… будто львица, нежданно попавшая изъ простора и воздуха необозримыхъ пустынь въ грязь и духоту узкой кл?тки.
