Миновавъ улицы и подъ?хавъ ко дворцу. Григорій Орловъ и Измайловъ вышли изъ кареты и поднялись по л?стниц? дворца, среди полной тишины, только два камеръ-лакея попались имъ на встр?чу. Пройдя н?сколько горницъ, они увид?ли у дверей двухъ офицеровъ, стоявшихъ будто на часахъ. Орловъ по мундирамъ догадался въ чемъ д?ло. Приблизясь, онъ узналъ обоихъ. Шепелевъ былъ у него однажды и объяснилъ первый, кого они съ братомъ нарядили въ миску. Пушкинъ присталъ было къ ихъ кружку, а въ посл?днее время снова исчезъ.
— Петръ ?едоровичъ зд?сь? спросилъ Орловъ Пушкина, насм?шливо глядя въ его лицо.
— Государь? Да, зд?сь, въ кабинет?! отв?чалъ Пушкинъ, м?няясь въ лиц? отъ улыбки Орлова.
— Ну, а вы двое какъ зд?сь? Почему не при своихъ полкахъ… Скоморохи!..
Шепелевъ двинулся, схватился за шпагу и вымолвилъ вн? себя:
— Вы скоморохи и клятвопреступники!
— Смирно! Именемъ государыни императрицы, самодержицы всероссійской, вскрикнулъ Орловъ, — я арестую васъ обоихъ. Ступайте въ Петергофъ и сдайте себя сами подъ караулъ.
— Никакой самодержицы н?тъ, съ т?хъ поръ, что скончалась Елизавета Петровна, отв?тилъ Пушкинъ.- A есть законный государь…
— Государыня Екатерина Алекс?евна… началъ Орловъ, уже горячась.
— Бунтовщица! воскликнулъ Шепелевъ, — которую бы сд?довало…
Орловъ поднялъ уже на юношу могучую руку, свивавшую кочерги въ кольцо…
Но въ это мгновеніе дверь отворилась, и Гудовичъ съ удивленнымъ лицомъ появился на порог?. Но, увидя Орлова, онъ иронически улыбнулся, и, не сказавъ ни слова, оставивъ дверь отворенной, вернулся въ кабинетъ.
Орловъ и Измайловъ пошли всл?дъ за нимъ.
Государь сид?лъ на окн? въ шлафрок? и, задумавшись, гляд?лъ въ полъ. Не далеко отъ него стоялъ старикъ Минихъ и что-то горячо объяснялъ.
При появленіи Орлова, Петръ ?едоровичъ поднялъ голову, и лицо его слегка изм?нилось. Минихъ презрительно и гордо см?рилъ Орлова съ головы до пятъ и, повернувшись спиной, отошелъ къ Гудовичу, который с?лъ на диванъ.
— Вы отъ нея… вымолвилъ государь.
— Государыня императрица и всея Россіи самодержица прислала меня… началъ было Орловъ спокойно, но твердо.
Но государь улыбнулся и прервалъ его.
— Самодержица? Еще не совс?мъ! Но, скажите мн?, зач?мъ васъ послала она? Именно васъ! Разв? я могу въ качеств? императора… в?дь я все-таки еще императоръ! вести переговоры чрезъ артиллерійскаго офицера и трактирнаго кутилу… Неужели приличн?е васъ не нашлось?..
Орловъ, будто и не слыхавъ словъ государя, повторилъ спокойно:
— Государыня императрица изволила прислать меня проситъ васъ добровольно, не доводя д?ла до междоусобія и напраснаго кровопролитія, отречься отъ россійскаго престола и подписать отреченіе, которое я привезъ! Вотъ оно!..
Орловъ вынулъ бумагу изъ кармана и прибавилъ:
— Безъ этого я не только не у?ду, но и не выйду отсюда!
— О-о!.. воскликнулъ съ негодованіемъ Минихъ.
Гудовичъ разсм?ялся презрительно…
— Ваше величество! вступился Измайловъ: вы изволили меня послать… Вы было р?шились… Что же теперь. — Стоитъ-ли?..
— Зач?мъ она мн? прислала этого… этого…
— Ваше величество! подступилъ Минихъ и заговорилъ по н?мецки, гордо закинувъ голову, а старые глаза его снова сверкали отвагой, какъ когда-то въ павильон? Монплезира… Р?шайтесь!.. Или подписывайте отреченіе, не взирая на то, кого прислали за этимъ, или… Лошади уже два часа ос?дланы… Я готовъ за вами, хоть на край св?та!.. Наконецъ, вотъ зд?сь двое благородныхъ юношей, добровольно прискакавшихъ умереть за васъ… Р?шайтесь… Мы арестуемъ этого неблаговоспитаннаго гонца и къ вечеру будемъ за сто верстъ отсюда. Повторяю вамъ — только до перваго порта достигнуть!.. A тамъ на корабль и на Данцигъ, а зат?мъ въ Кенигсбергъ, Берлинъ, Митаву, Петербургъ и Москву…. для коронованія!.. Минихъ говоритъ вамъ это! Минихъ слово даетъ, что все это совершится… и легко! Минихъ не любитъ, не можетъ любить русскихъ, но всегда поклонялся предъ ихъ сл?пымъ повиновеніемъ закону, ихъ любовью къ законности, къ законному.
Государь молчалъ и опустилъ голову. Гудовичъ вдругъ всталъ и, подойдя въ нимъ, вымолвилъ спокойно и слегка насм?шливо:
— Лошади уже давно разс?дланы; арестовать господина Орлова мало двухъ юношей, а надо кликнуть роту голштинцевъ, да и то силы будутъ не равны!.. Скакать къ порту, какому?… Въ Ригу? Близко!! Да тамъ насъ губернаторъ Броунъ арестуетъ и вернетъ во свояси… Но если бы даже мы и проскочили за границу къ Фридриху, то онъ теперь на просьбу о помощи и войск?, чтобы завоевывать престолъ, отв?титъ только государю: Trinken еіе Bier und lieben sie mir… Полноте, ваше величество! Поздно… Вчера надо было… Да и не вчера… Шесть м?сяцевъ тому назадъ надо было… Ну, да в?дь мы вс? россіяне — заднимъ умомъ богаты… Од?вайтесь, подписывайте и…. и по?демъ!.. Отпустятъ васъ въ Голштинію, и слава теб? Господи!!.. И вамъ будетъ хорошо, да и Россіи не худо!..
Гудовичъ предъ т?мъ молчалъ уже сутки, какъ н?мой, и только гляд?лъ и слушалъ… И теперь слова его магически под?йствовали на государя…
— Я сейчасъ…. Только…. обратился онъ къ Орлову, отпуститъ она меня въ Голштинію?… Она в?дь отказала изъ этомъ….
— Онъ этого знать не можетъ! вымолвилъ Гудовичъ. — Да и не его это д?ло. Од?вайтесь!..
Чрезъ полчаса государь написалъ отреченіе отъ престола, подъ диктовку Григорія Орлова и подписалъ его, а еще чрезъ часъ былъ уже перевезенъ въ Петергофъ.
Зд?сь государя провели прямо въ отд?льныя комнаты. Императрица не пожелала вид?ть его. Вечеромъ три офицера, Алекс?й Орловъ, Пассекъ и Баскаковъ отвезли Петра ?едоровича въ Ропшу, и Баскаковъ остался при немъ въ качеств? начальника караула, приставленнаго къ нему… За ними всл?дъ явился Нарцисъ съ Мопсой… И тутъ только вечеромъ государь вспомнилъ странную случайность, странную насм?шку судьбы!..
Нын?шній роковой и смутный день былъ двадцать девятое! Петровъ денъ! День его имянинъ! Двадцать л?тъ праздновался этотъ день торжественно и великол?пно. При жизни тетки, за все ея царствованіе, этотъ день имянинъ насл?дника престола праздновался по ея приказанію съ большимъ торжествомъ, нежели пятое сентября. A за свое собственное царствованіе онъ еще ни разу не праздновалъ свое тезоименитство, и въ первый же разъ — вотъ какъ пришлось провести этотъ день!..
XLIII
На утро въ Петербург? стоялъ ясный в?треный день.
По голубому небу быстро мчались округлыя б?лыя облака, по временамъ застилая яркое солнце.
Городъ снова ликовалъ, и снова густыя толпы народа заливали со вс?хъ сторонъ Казанскій Соборъ. Въ немъ шелъ молебенъ… Государыня стояла предъ царскими вратами одна, а за ней т?снились вся знать, весь дворъ, сенатъ и синодъ, и все наличное дворянство. Никто не посм?лъ отсутствовать, хотя уже были недовольные, одумавшіеся, спохватившіеся или просто смущенные, роб?ющіе за темное будущее…
Даже Іоаннъ Іоанновичъ былъ зд?сь въ числ? господъ сенаторовъ и уже передалъ н?которымъ свое нам?реніе предложить въ первое же присутствіе — воздвигнуть императриц?, какъ спасительниц? отечества, — золотую статую!.. Въ третій разъ!!
Достойный представитель не дворянства, а столичной знати!.. Въ нечиновной толп?, въ заднемъ углу собора тоже былъ зд?сь и задумчиво гляд?лъ на все и на вс?хъ юноша Шепелевъ, а около него усердно молилась Василекъ… За все… За все что съ трудомъ, будто не хотя, но все таки дала ей судьба, что
