портфель на стул и сижу, покачивая в такт Леночкиным шагам надутой головкой. Пик вздымается всё выше и выше. Руки мои сложены на парте, как положено, как учили в первом классе и уже это вызывает лёгкое подозрение у Леночки. Леночка невольно задерживает взгляд на мне, и я поднимаю правую руку. Ученику нужна помощь! В кои-то веки… Леночка, не прибавив шага, приближается ко мне, причём подозрения в её глазах читаются всё более ясно… Я склоняю голову над тетрадью, и Леночка склоняет голову вместе со мной. Опустив руку, я показываю на то, ради чего была вызвана помощь. Леночка опускает взгляд, лицо её делается до невозможного серьёзным и сосредоточенным, она прикрывает глаза и до белизны прикусывает нижнюю губку… Чего стоят ей эти несколько мгновений я могу лишь догадываться… Открыв глаза, она ещё раз внимательно смотрит туда, чуть прищуривая в чувствах свои прекрасные карие глаза в десяти сантиметрах от моего лица, мне становится чуть не по себе от напряжённости мгновения и я несколько раз дёргаю в воздухе естеством. Словно с большим трудом Леночка разгибает спину, продолжая покусывать так и не выпущенную губку. Я вижу как перед тем как сделать первый шаг, Леночка стискивает и судорожно потирает один раз между собой свои ножки… Через несколько минут она идёт к моей парте вновь, будто притягиваемая жестоким магнитом. Но я уже заправлен и спокоен. «Ох!», вырывается непроизвольный вздох облегчения у Леночки и она тут же сопровождает его спасательной аргументацией: «Вовочка, ну нельзя же делать ошибку в таком простом слове!» По всему классу, конечно, обёрнутые в нашу сторону головы. «Все отворачиваются! Ошибка случайная и обнародована не будет!», Леночка делает вид, что исправляет ошибку у меня в тетради, а когда с горизонта исчезают все, даже Корешок, рисует мне на промокашке в несколько штрихов влагалище, для приличия прикреплённое к стебельку от розы. Из разворачивающихся губок-лепестков подобно слезинке показывается одинокая маленькая капелька… Дома я пририсовываю к этой «розочке» отличный «самолёт» с яйцами и вешаю на стену.
А в тот раз у нас было контрольное изложение. Это было одно из первых изложений, которые я писал, или скорее пытался писать, вместе с классом. В начале урока Леночка подсаживалась ко мне пару раз и помогала подобрать нужные слова и предложения. Я пыхтел как труба паровоза, но, конечно подвигался со скоростью валенка по липучке. Время уже перевалило за середину урока, а у меня красовались только три предложения, два из которых были подсказаны Леночкой.
– Ну что тут у тебя? – Леночка села на стул рядом со мной и положила ладошку мне между ног, ловко поймав мою полувозбуждённую уж не помню по какому случаю колбасу.
То что «у меня» тут же превратилось в меч-кладенец. Я весь подобрался и напрягся, с невыразимым интересом всматриваясь в тетрадь.
– Да вот… Не получается… Вот здесь… – выдавливал я из себя, стараясь сдержать норовящее перейти в стоны дыхание.
– Где? – Леночка поудобней ухватилась за сук. – Вот здесь?.. Ага… Ну ничего, сейчас попробуем вместе и наверняка всё получится…
На этой фразе ей достаточно было полтора раза потянуть ткань моих брюк вдоль ствола, и он затрепыхал в Леночкином кулачке как рыбёшка, поливая изнутри трусы мои своим густым молоком…
– Ну вот видишь!.. – донеслось до меня как из какого-то полуобморочного сна. – Вот и получилось… Ведь правда так значительно лучше?
Мне надо было что-то сказать в ответ. Хотя бы сумеречное своё «Угу…» Надо было. Я это знал, я понимал это в своём полуобмороке-полусне, я хотел. Но не мог… Я не мог бы пока вымолвить и слова даже под угрозой смертной казни…
Вопрос остался риторическим и Леночка, встав, спокойно прошла по классу к доске. Я поднял руку: «Извините, а можно мне в туалет?» «Можно, Вовочка!», Леночка обернулась ко мне и увидев, что я беру с собой в туалет портфель для прикрытия моих начинающих промокать штанов, прибавила всё тем же ровным голосом, отворачиваясь от класса к доске: «Только не задерживайся, пожалуйста, скоро звонок, хорошо бы успеть дописать изложение!» И уже выходя из дверей, я заметил, как подрагивают плечики Леночки. Я знал – вряд ли Леночка плакала в тот момент, просто ей действительно было не просто и тяжело: прикрыв ротик двумя сразу ладошками и отвернувшись от всех, Леночка еле сдерживалась и всеми силами загоняла обратно рвущийся наружу смех надо мной…
А наша школьная раздевалка меньше всего подходила для любого самого краткого уединения даже в моменты её самой полной забитости шубами и польтами. Спрятаться в ней и чувствовать себя там в полной безопасности, конечно, можно было здорово. Но так же здорово тебя было видно за версту по ногам внизу или ещё по чему-нибудь где-нибудь. Мысль спрятаться в раздевалке приходила только самым младшим, неопытным и только до первого раза. Да и вообще школа наша была не приспособлена как-то для любого уединения. Существовала, конечно, целая масса почти укромных уголков, но они все либо простреливались до ближайшего поворота, либо были чем-то заставлены, либо вообще наглухо запирались. А это неправильно…
Нам с Леночкой пришлось сполна хлебнуть горькую чашу школьных неудобств. Но в школьной раздевалке у нас rendez-vous всё-таки один раз состоялось. Был вечер какого-то общешкольного родительского собрания. Родители разделись в раздевалке, которая была у нас на первом этаже, и сейчас заседали где-то в актовом зале, на втором. Леночка в нашей классной комнате, которая была самой последней на первом этаже и находилась рядом с раздевалкой, готовила то ли отчёт, то ли выступление по поводу нашего класса. Я слонялся по родной школе совершенно без дела, как часто поступал в последнее время в дни, когда Леночка задерживалась на работе. В такие дни я «проверял» усердие и дисциплинированность младших классов, остававшихся в продлёнке, подавал мячики в спортзале нашим спортивным надеждам, на тихоря курил с бабой Маней техничкой в её каптёрке… На этот раз я мешал Леночке. «Леночка, а почему когда дети раздеваются, то полная раздевалка их мелкокалиберных пиджаков, а родители своими мехами только пол раздевалки заняли?» Леночка оторвала на меня глаза от листов бумаги. «Один к двум!», сказала она. «Чего – один к двум?» «Получается один к двум! На каждого ребёнка приходится пол родителя. Или чтоб понятней было – одного родителя дают двум ребёнкам». Понятней вообще-то не было: ясно же – у каждого чудака как минимум два штуки родителей должно быть на старте! Таких же как я придурков не полшколы же! Куда ж они все теряются по дороге? Да и фиг с ними… Так даже удобнее было… В смысле, что пол раздевалки их польт только висело… Как-то уютнее… Мысль нам в головы с Леночкой пришла почти одновременно… «А ну их на фиг всех!», Леночка улыбнулась и капризно отодвинула от себя листы, «Ни родителям этот доклад, ни мне. Всё! Не хочу…» Леночка щёлкнула меня по носу и вдруг глаза её посерьёзнели и остановились на мне почти не мигая. Мои глаза серьёзнели уже минуты три. «У меня нет ключа от класса и там ползала родителей сидит. Спуститься может кто хочешь и в любой момент. Нас застанут, заставят публично покаяться и повторить всё в точности, при всех и на актовой сцене!..» «Леночка, там шубы в раздевалке такие длинные, что ими можно пол подметать!..», озарило меня. «Пойдём!», Леночка схватила меня за руку, и мы буквально вылетели в раздевалку. «Ну и где тут? Ты что?», в дверях раздевалки даже и я понял, что погорячился слегка: длинные-то длинные, но до пола не достают и если чуть увлечёмся – застукают нас, как пить дать… «Ну и как же? Где тут?», Леночка оборачивалась в растерянности среди мягких шапок и воротников, и я заметил как чуть подрагивает её верхняя губка… «Ну, Сусанин, Вовочка мой, держись!», Леночка как-то сразу присела передо мной и стала расстегивать пуговицы ловкими пальчиками. Я замер. «Леночка! Не надо… Застукают! Я же так даже не усеку ничего, если что!..» «Держись, держись, Вовочка!», почти уговаривала Леночка, доставая мой набухающий отросток и торопливо целуя его так же, как тогда, в первый раз, когда я, увидев Леночкины губки приближающиеся к моему наглецу, чуть не потерял сознание… К этому времени я уже приобрёл начальные навыки сдержанности и обычно не брызгался как краник в ванной при первом же прикосновении, но вид Леночкиных губок, прильнувших в поцелуе к заторчавшей до лоска головке, смёл нафик все мои навыки!.. Леночка целовалась с ним, как со мною, взасос, скользя губами по фиолетовому шарику и склоняя голову то в одну, то в другую сторону, будто перекатываясь своим очаровательным ротиком по его поверхности… И я не выдержал… Мои яйки подтянулись на стволе вверх – это был верный край… «Леночка!»… кричать шёпотом – как петь под водой… «Леночка!.. Я больше не могу!..» Я почувствовал, как по моему стволине начинают бежать мурашки… «Я сейчас!.. Я уже всё!.. Леночка!!!» А Леночка всё не отрывала и не отрывала своих сложенных полубантиком губ от меня и крепко держала за ствол. И бурный фонтан пошёл прямиком из моего дула в сумасшедший Леночкин ротик… Я закрыл глаза… Секунд десять я только лил… «Нам нельзя было оставить следы!», услышал я полный серьёзности Леночкин голос, «Нас нашли бы по ним!» Я открыл глаза… Облизываясь, как после её любимого мороженого, Леночка похоже всё
