умоляюще попросила Лена.
Но терпение Вани иссякло окончательно.
— Это не КПП, в смысле, не контрольно-пропускной пункт, вход сюда всем открыт! — уже командирским голосом сказал он. — В крайнем случае, подумают, что он тоже паломник!
— Ну да, конечно, как же — Викукся заждалась! — нахмурилась Лена.
— Я, между прочим, тоже! — напомнил Ваня.
Лене только и осталось, что горько вздохнуть.
Она тоже хорошо понимала брата.
Незаметно от него она быстро поцеловала Стаса в щеку и теперь уже под руку с братом, то и дело оглядываясь, хотя, конечно, и не могла видеть своего любимого, пошла по самой короткой дороге.
Стас проводил их долгим — пока они не скрылись за поворотом — взглядом и вошел в дом.
Бросил на знакомую вешалку вязаную шапочку.
Повесил куртку.
Огляделся…
В коридоре и на кухне все оставалось почти по-прежнему.
Даже запахи были теми же.
Зато в родительской комнате…
Он даже не узнал ее, открыв туда дверь.
В ней — не иначе, как со всего села сюда собрали — стояло так, что почти не было прохода, не меньше трех диванов и пяти старых деревенских кроватей.
На одной из них сидел худощавый высокий мужчина, читавший книгу.
Увидев Стаса, он встал, вежливо поздоровался и, заметив, что тот собирается пройти дальше, сказал:
— Простите. Там — комната хозяина дома, и ее, как мне сказала девушка в очках, которая меня сюда вчера определила, разрешается занимать только, когда больше нигде нет места!
— А я и есть хозяин! — улыбнулся Стас. — Бывший, конечно.
И виновато добавил:
— Просто пошел туда по старой привычке. Да и хочется, честно говоря, взглянуть, как там…
— А, ну тогда, конечно, конечно! Я ведь не знал — простите! — еще раз извинился паломник.
— Да ничего страшного… — пробормотал Стас.
Только теперь он почувствовал, как устал…
Вошел к себе.
Не включая света, тяжело опустился на кровать.
Собрался сразу раздеться и лечь.
И…
Так и подскочил от радостного гортанного крика, идущего откуда-то со стороны окна:
«Добр-рое утр-р-ро!»
— Ой, простите! — извинился Стас.
Вернулся к
