Тем временем апостол поднялся с земли, и длинная вереница людей направилась в сторону порта Синопы.
Даже легкий и светлый дым от костра, по которому с шипением барабанили капли начавшегося дождя, казалось, стремился за ними вослед...
4
— А как же я? Мы?.. — показала на вбежавших в дом детей Ирида.
...Другой дым, чадящий и горький, был и в доме купца Лакона. Он шел от домашнего очага, около которого хлопотала Ирида. Ее глаза застилали слезы, она морщилась от дыма, и робкий огонек в печи казался ей радугой.
Услышав знакомые шаги, Ирида оглянулась и увидела вошедшего в дом Ахилла.
— Что-то никак не разгорается сегодня очаг… — пожаловалась она. — Видно, мы чем-то прогневали наших богов!..
— Да-да, очевидно…
Ахилл принялся ходить по комнате, не зная, как сказать жене о принятом им решении.
С одной стороны, для мужчины, главы семейства это было простым и обычным делом. Многие, по долгу службы или зарабатывая на жизнь, годами находились вдали. Но с другой, он знал, насколько этот отъезд радует его, настолько он огорчит Ириду.
Пять лет прожили они вместе. Женился он на ней по воле отца, который, даже не спрашивая его согласия, привез четырнадцатилетнюю девушку, младшую дочь своего умершего друга — небогатого купца из Эфеса. Когда Ахилл увидел ее, то первым делом испытал чувство жалости к этому хрупкому существу с большими печальными глазами. Шли годы, родились дети — теперь уже четырехлетний сын и двухлетняя дочь, он по-своему полюбил Ириду, из чувства долга, как он считал, чем даже гордился, а та жалость так и осталась в сердце.
Она-то и не давала ему сразу сообщить ей свою новость.
Ахилл, наконец, остановился у окна и, не оборачиваясь, позвал:
— Ирида!
— Да?
— Вот что, Ирида! Мы… нашли этого пророка! — опять не найдя в себе сил сказать все, снова начал издалека Ахилл. — Только он совсем не такой великий оракул, как все говорят. Представляешь, он не сказал нам ничего определенного!
— Как жалко! Совсем ничего?
— Ну, почти ничего. Предлагал пойти с ним, обещал помочь отыскать отца. Но как, скажи, мог я довериться пророку, который на прямой вопрос, где именно наш отец, не дал даже туманного, как это принято у оракулов, ответа? К тому же у него — ты только представь себе — один только Бог!
— Как! Всего один?! — удивилась Ирида.
— Увы! — развел руками Ахилл. — А когда он начал еще и поносить римского цезаря, я посчитал за лучшее скорей удалиться от него. Хвала Юпитеру, что мы живем не во времена Тиберия или Калигулы, а при Нероне, когда не преследуют за оскорбление императорского величества. Иначе бы мне не сносить головы даже за то, что я слушал такие крамольные речи!
— А как же Юний?
— А-а… этот? Там!.. — неопределенно махнул рукой Ахилл. — Остался с пророком. Ты же знаешь, он всегда все делает мне назло! Да! И прошу тебя, Ирида, никогда больше не упоминай при мне его имя!
— Вы что, опять разругались?
— Да, и на этот раз, кажется, навсегда!
— О, Афина! — воскликнула Ирида. — Что же теперь с ним будет?!
— А это уже его дело! Мне сейчас нужно спасать отца!
— Но как ты теперь найдешь его? Ведь пророк ничего не сказал вам!
— Пророк — да! — усмехнулся Ахилл и сделал значительное лицо. — Зато Янус вспомнил все! Да если бы и не вспомнил, я все равно бы… я… одним словом, Ирида, я еду в Италию, в Рим, к императору Нерону!
— Ты? Так далеко?.. К-когда?!
